Следующее действие разыгрывается несколько часов спустя, в
кабинете директора Восточно-центрального почтового округа города Лондона.
Директор польщен — Фандорин представился русским князем — и зовет его prince и
Your Highness,
[31]
произнося титулование с нескрываемым
удовольствием. Эраст Петрович в элегантной визитке и с тросточкой, без которой
настоящий prince немыслим.
— Мне очень жаль, prince, но ваше пари будет
проиграно, — уже в третий раз объясняет почтовый начальник бестолковому
русскому. — Ваша страна — член учрежденного в позапрошлом году Всемирного
почтового союза, который объединяет 22 государства с более чем 350-миллионным
населением. На этом пространстве действуют единые регламенты и тарифы. Если
письмо послано из Лондона сегодня, 30 июня, срочным почтовым отправлением, то
вам его не опередить — ровно через шесть дней, утром 6 июля, оно будет на Санкт-Петербургском
почтамте. Ну, не шестого, а какое там получится по вашему календарю?
— Отчего же оно будет, а я нет? — не может взять в
толк «князь». — Не по воздуху же оно долетит!
Директор с важным видом поясняет:
— Видите ли, ваше высочество, пакеты со штемпелем
«срочно» доставляются без единой минуты промедления. Предположим, вы садитесь
на вокзале Ватерлоо в тот же поезд, которым отправлено срочное письмо. В Дувре
вы попадаете на тот же паром. В Париж, на Северный вокзал, вы тоже прибываете
одновременно.
— Так в чем же дело?
— А в том, — торжествует директор, — что нет
ничего быстрее срочной почты! Вы прибыли в Париж, и вам нужно пересесть на
поезд, идущий до Берлина. Нужно купить билет — ведь заранее вы его не заказали.
Нужно найти извозчика и ехать через весь центр на другой вокзал. Нужно
дожидаться берлинского поезда, который отправляется один раз в день. Теперь
вернемся к нашему срочному письму. С Северного вокзала оно в специальной
почтовой дрезине, по окружной железной дороге, доставляется к первому же
поезду, движущемуся в восточном направлении. Это может быть даже не
пассажирский, а товарный поезд с почтовым вагоном.
— Но и я могу сделать то же самое! — возбужденно
восклицает Эраст Петрович.
Патриот почтового дела строго на это отвечает:
— Возможно, у вас в России такое и допустимо, но только
не в Европе. Хм, предположим, француза подкупить еще можно, но при пересадке в
Берлине у вас ничего не выйдет — почтовые и железнодорожные чиновники в
Германии славятся своей неподкупностью.
— Неужели все пропало? — восклицает по-русски
вконец отчаявшийся Фандорин.
— Что, простите?
— Так вы считаете, что пари я проиграл? — уныло
спрашивает «князь», вновь переходя на английский.
— А в котором часу ушло письмо? Впрочем, неважно. Даже
если вы прямо отсюда броситесь на вокзал, уже поздно.
Слова англичанина производят на русского аристократа
магическое действие.
— В котором часу? Ну да, конечно! Сегодня еще июнь!
Морбид заберет письма только в десять вечера! Пока она перепишет… А
зашифровать? Ведь не пошлет же она прямо так, открытым текстом? Непременно
зашифрует, а как же! А это значит, что пакет уйдет только завтра! И придет не
шестого, а седьмого! По-нашему, двадцать пятого июня! У меня день форы!
— Я ничего не понимаю, prince, — разводит руками
директор, но Фандорина в кабинете уже нет — за ним только что захлопнулась
дверь.
Вслед несется:
— Your Highness, ваша трость!.. Ох уж, эти русские
boyars.
И, наконец, вечер этого многотрудного, будто окутанного
туманом, но очень важного дня. Воды Ла-Манша. Над морем бесчинствует последний
июньский закат. Паром «Герцог Глостер» держит курс на Дюнкерк. На носу стоит
Фандорин истинным бриттом — в кепи, клетчатом костюме и шотландской накидке.
Смотрит он только вперед, на французский берег, приближающийся мучительно медленно.
На меловые скалы Дувра Эраст Петрович ни разу не оглянулся.
Его губы шепчут:
— Только бы она подождала с отправкой до завтра. Только
бы подождала…
Глава 13
в которой описаны
события, случившиеся 25 июня
Сочное летнее солнце разрисовало пол в операционном зале
петербургского Главного почтамта золочеными квадратами. К вечеру один из них,
превратившись в длинный прямоугольник, добрался до окошка «Корреспонденция до
востребования» и моментально нагрел стойку. Стало душно и сонно, умиротворяюще
жужжала муха, и сидевшего в окошке служителя разморило — благо поток
посетителей потихоньку иссякал. Еще полчасика, и двери почтамта закроются, а
там только сдать учетную книгу, и можно домой. Служитель (впрочем, назовем его
по имени — Кондратий Кондратьевич Штукин, семнадцать лет службы по почтовому
ведомству, славный путь от простого почтальона к классному чину) выдал
бандероль из Ревеля пожилой чухонке со смешной фамилией Пырву и посмотрел,
сидит ли еще англичанин.
Сидел англичанин, никуда не делся. Вот ведь нация упорная.
Появился англичанин с самого утра, едва открылся почтамт, и как уселся с
газетой возле стенки, так весь день и просидел, не пил, не ел, даже, пардон, по
нужному делу ни разу не отлучился. Чистый истукан. Видно, назначил ему тут кто-то
встречу, да не пришел — у нас это сколько угодно, а британцу невдомек, народ
дисциплинированный, пунктуальный. Когда кто-нибудь, особенно если иностранного
вида, подходил к окошку, так англичанин весь подбирался и даже синие очки на
самый кончик носа сдвигал. Но все не те оказывались. Наш давно бы уже
возмутился, руками замахал, стал бы всем вокруг жаловаться, а этот уткнулся в
свою «Таймс» и сидит.
Или, может, податься человеку некуда. Приехал прямо с
вокзала — вон у него и костюм дорожный клетчатый, и саквояж — думал, встретят,
ан нет. Что ж ему остается делать? Вернувшись с обеда, Кондратий Кондратьевич
сжалился над сыном Альбиона, подослал к нему швейцара Трифона спросить — не
нужно ли чего, но клетчатый только раздраженно помотал головой и сунул Трифону
двугривенный: отстань, мол. Ну, как хочешь.
У окошка возник мужичонка, по виду из кучеров, сунул мятый
паспорт:
— Глянь-ка, мил человек, нет ли чего для Круга Николы
Митрофаныча?
— Откуда ожидаешь? — строго спросил Кондратий
Кондратьевич, беря паспорт.
Ответ был неожиданным:
— С Англии, с города Лондону.
Самое удивительное, что письмо из Лондона нашлось — только
не на «К», а на латинское «С». Ишь ты, «Mr. Nickolas М. Croog» выискался! Чего
только не насмотришься на выдаче до востребования.
