— Очень скоро Джеральд стал моим незаменимым
помощником, — продолжила миледи, не заметив, как изменилось выражение лица
собеседника. — Какой это был самоотверженный, неутомимый работник! И
редкостный лингвистический дар — без него мне было бы просто невозможно
уследить за работой филиалов в стольких странах. Я знаю, его врагом всегда было
непомерное честолюбие. Это детская психическая травма, желание доказать
родственникам, что он всего добьется и без их помощи. Я чувствовала,
чувствовала странное несоответствие — при его способностях и амбициях он никак
не должен был довольствоваться скромной ролью педагога, хоть бы даже и с очень
приличным жалованьем.
Однако Эраст Петрович уже не слушал. У него в голове словно
зажглась электрическая лампа, высветив все то, что прежде тонуло во мраке. Все
сходилось! Неизвестно откуда взявшийся сенатор Доббс, «потерявший память»
французский адмирал, турецкий эфенди неведомого происхождения, да и покойный
Бриллинг — да-да, и он тоже! Нелюди? Марсиане? Пришельцы из потустороннего
мира? Как бы не так! Они все — питомцы эстернатов, вот они кто! Они подкидыши,
только подброшенные не к дверям приюта, а наоборот — из приюта их подбросили в
общество. Каждый был соответствующим образом подготовлен, каждый обладал
искусно выявленным и тщательном выпестованным талантом! Не случайно Жана
Антрепида подбросили именно на путь французского фрегата — очевидно, у юноши
было незаурядное дарование моряка. Только зачем-то понадобилось скрыть, откуда
он такой талантливый взялся. Хотя понятно, зачем! Если бы мир узнал, сколько
блестящих карьеристов выходит из питомника леди Эстер, то неминуемо
насторожился бы. А так все происходит как бы само собой. Толчок в нужном
направлении — и талант непременно себя проявит. Вот почему каждый из когорты
«сирот» добился таких потрясающих успехов в карьере! Вот почему им так важно
было доносить Каннингему о своем продвижении по службе — ведь тем самым они
подтверждали свою состоятельность, правильность сделанного выбора! И совершенно
естественно, что по-настоящему все эти гении преданы только своему сообществу —
ведь это их единственная семья, семья, которая защитила их от жестокого мира,
взрастила, раскрыла в каждом его неповторимое «я». Ну и семейка из почти
четырех тысяч гениев, разбросанных по всему миру! Ай да Каннингем, ай да
«лидерский талант»! Хотя стоп…
— Миледи, а сколько лет было Каннингему? —
нахмурившись, спросил Эраст Петрович.
— Тридцать три, — охотно ответила леди
Эстер. — А 16 октября исполнилось бы тридцать четыре. На свой день
рождения Джеральд всегда устраивал для детей праздник, причем не ему дарили
подарки, а он сам всем что-нибудь дарил. По-моему, это съедало чуть ли не все
его жалование…
— Нет, не сходится! — вскричал Фандорин в
отчаянии.
— Что не сходится, мой мальчик? — удивилась
миледи.
— Антрепид найден в море двадцать лет назад! Каннингему
тогда было всего тринадцать. Доббс разбогател четверть века назад, Каннингем
тогда еще и сиротой не стал! Нет, это не он!
— Да что вы такое говорите? — пыталась вникнуть
англичанка, растерянно моргая ясными голубыми глазками.
А Эраст Петрович молча уставился на нее, сраженный страшной
догадкой.
— Так это не Каннингем…, — прошептал он. —
Это все вы… Вы сами! Вы были и двадцать, и двадцать пять лет, и сорок назад! Ну
конечно, кто же еще! А Каннингем, действительно, был всего лишь вашей правой
рукой! Четыре тысячи ваших питомцов, по сути дела ваших детей! И для каждого вы
как мать! Это про вас, а вовсе не про Амалию говорили Морбид с Францем! Вы
каждому дали цель в жизни, каждого «вывели на путь»! Но это же страшно,
страшно! — Эраст Петрович застонал, как от боли. — Вы с самого начала
собирались использовать вашу педагогическую теорию для создания всемирного
заговора.
— Ну, не с самого, — спокойно возразила леди
Эстер, в которой произошла какая-то неуловимая, но совершенно очевидная
перемена. Она больше не казалась мирной, уютной старушкой, глаза засветились
умом, властностью и несгибаемой силой. — Сначала я просто хотела спасти
бедных, обездоленных детенышей человеческих. Я хотела сделать их счастливыми —
скольких смогу. Пусть сто, пусть тысячу. Но мои усилия были крупицей песка в
пустыне. Я спасала одного ребенка, а свирепый Молох общества тем временем
перемалывал тысячу, миллион маленьких человеков, в каждом из которых изначально
горит Божья искра. И я поняла, что мой труд бессмысленен. Ложкой моря не
вычерпать. — Голос леди Эстер набрал силу, согбенные плечи
распрямились. — И еще я поняла, что Господь дал мне силы на большее. Я
могу спасти не горстку сирот, я могу спасти человечество. Пусть не при жизни,
пусть через двадцать, тридцать, пятьдесят лет после моей смерти. Это мое
призвание, это моя миссия. Каждый из моих детей — драгоценность, венец
мироздания, рыцарь нового человечества. Каждый принесет неоценимую пользу,
изменит своей жизнью мир к лучшему. Они напишут мудрые законы, откроют тайны
природы, создадут шедевры искусства. И год от года их становится все больше, со
временем они преобразуют этот мерзкий, несправедливый, преступный мир!
— Какие тайны природы, какие шедевры искусства? —
горько спросил Фандорин. — Вас ведь интересует только власть. Я же видел —
у вас там все сплошь генералы да будущие министры.
Миледи снисходительно улыбнулась:
