— О, это самое интересное, — еще больше возбудился
профессор. — Именно этой сфере электрической науки я намерен посвятить
свою жизнь. Макроэлектричество — турбины, моторы, мощные динамо-машины —
изменят окружающий мир, а микроэлектричество изменит самого человека, исправит
несовершенства природной конструкции homo sapiens. Электрофизиология и
электротерапия — вот что спасет человечество, а вовсе не ваши умники, которые
играют в великих политиков или, смешно сказать, малюют картинки.
— Вы неправы, мой мальчик. Они тоже делают очень важное
и нужное дело. Но продолжайте.
— Я дам вам возможность сделать человека, любого
человека, идеальным, избавить его от пороков. Все дефекты, определяющие
поведение человека, гнездятся вот здесь, в подкорке головного мозга. —
Жесткий палец пребольно постучал Эраста Петровича по темени. — Если
объяснять упрощенно, в мозге есть участки, ведающие логикой, наслаждениями,
страхом, жестокостью, половым чувством и так далее, и так далее. Человек мог бы
быть гармонической личностью, если б все участки функционировали равномерно, но
этого не бывает почти никогда. У одного чрезмерно развит участок, отвечающий за
инстинкт самосохранения, и этот человек — патологический трус. У другого
недостаточно задействована зона логики, и этот человек — непроходимый дурак.
Моя теория состоит в том, что при помощи электрофореза, то есть направленного и
строго дозированного разряда электрического тока, возможно стимулировать одни
участки мозга и подавлять другие, нежелательные.
— Это очень, очень интересно, — сказала
баронесса. — Вы знаете, милый Гебхардт, что я до сих пор не ограничивала
вас в финансировании, но почему вы так уверены, что подобная корректировка
психики в принципе возможна?
— Возможна! В этом нет ни малейших сомнений! Известно
ли вам, миледи, что в захоронениях инков обнаружены черепа с одинаковым
отверстием вот здесь? — Палец снова дважды ткнул Эраста Петровича в
голову. — Тут расположен участок, ведающий страхом. Инки знали это и при
помощи своих примитивных инструментов выдалбливали у мальчиков касты воинов
трусость, делали своих солдат неустрашимыми. А мышь? Вы помните?
— Да, ваша «бесстрашная мышь», кидавшаяся на кошку,
произвела на меня впечатление.
— О, это только начало. Представьте себе общество, в
котором нет преступников! Жестокого убийцу, маньяка, вора после ареста не
казнят и не посылают на каторгу — ему всего лишь делают небольшую операцию, и
этот несчастный человек, навсегда избавившись от болезненной жестокости,
чрезмерной похоти или непомерной алчности, становится полезным членом общества!
А вообразите, что какого-нибудь из ваших мальчиков, и без того очень
способного, подвергли моему электрофорезу, еще более усилившему его дар?
— Ну уж своих мальчиков я вам не отдам, — отрезала
баронесса. — От чрезмерного таланта сходят с ума. Лучше уж
экспериментируйте с преступниками. А что такое «чистый человек»?
— Это сравнительно простая операция. Думаю, я к ней уже
почти готов. Можно нанести удар по участку накопления памяти, и тогда мозг
человека станет чистым листом, вы словно пройдетесь по нему ластиком.
Сохранятся все интеллектуальные способности, но приобретенные навыки и знания
исчезнут. Вы получаете человека чистеньким, будто новорожденным. Помните
эксперимент с лягушкой? После операции она разучилась прыгать, но двигательных
рефлексов не утратила. Разучилась ловить мошек, но глотательный рефлекс
остался. Теоретически можно было бы обучить ее всему этому заново. Теперь
возьмем нашего пациента… А вы двое, что вылупились? Берите его, кладите на
стол. Macht schnell!
[46]
Вот оно, сейчас! Фандорин изготовился. Однако подлый Эндрю
так крепко взял его за плечи, что нечего было и пытаться лезть за револьвером.
«Тимофэй» чем-то щелкнул, и стальные обручи, давившие узнику на грудь,
убрались.
— Раз-два, взяли! — скомандовал «Тимофэй», беря
Эраста Петровича за ноги, а Эндрю, все так же цепко сжимавший пленнику плечи,
легко поднял его из кресла.
Подопытного перенесли на стол и уложили навзничь, причем
Эндрю по-прежнему придерживал его за локти, а швейцар за щиколотки. Кобура
немилосердно врезалась Фандорину в поясницу. Снова раздались звуки колокола —
перемена закончилась.
— После того, как я синхронно обработаю электрическим
разрядом два участка мозга, пациент совершенно очистится от предшествующего
жизненного опыта и, так сказать, превратится в младенца. Его нужно будет снова
учить всему — ходить, жевать, пользоваться туалетом, а позднее читать, писать и
так далее. Полагаю, что ваших педагогов это заинтересует, тем более вы ведь уже
имеете некоторое представление о склонностях этого индивида.
— Да. Он отличается прекрасной реакцией, смел, обладает
хорошо развитым логическим мышлением и уникальной интуицией. Надеюсь, все это
поддается восстановлению.
В другой обстановке Эраст Петрович почувствовал бы себя
польщенным столь лестной характеристикой, но сейчас его закорчило от ужаса — он
представил, как лежит в розовой колыбельке, с соской во рту и бессмысленно
гугукает, а над ним склоняется леди Эстер и укоризненно говорит: «У, какие мы
нехолосые, снова мокленькие лежим». Нет уж, лучше смерть!
— У него конвульсии, сэр, — впервые разомкнул уста
Эндрю. — Не очнулся бы.
— Невозможно, — отрезал профессор. — Наркоза
хватит минимум на два часа. Легкие конвульсивные движения — это нормально.
Опасность, миледи, в одном. У меня не было достаточно времени, чтобы точно
рассчитать потребную силу разряда. Если дать больше, чем нужно, это убьет
пациента или навсегда сделает его идиотом. Если недобрать, в подкорке
сохранятся смутные, остаточные образы, которые под воздействием внешнего
раздражителя могут однажды сложится в определенное воспоминание.
Помолчав, баронесса произнесла с явным сожалением:
— Мы не можем рисковать. Пускайте разряд посильней.
Раздалось странное жужжание, а потом потрескивание, от
которого у Фандорина мороз пробежал по коже.
— Эндрю, выстригите два кружочка — вот здесь и вот
здесь, — сказал Бланк, коснувшись волос лежащего. — Мне нужно будет
подсоединить электроды.
— Нет, этим пусть займется Тимофэй, — решительно
объявила леди Эстер. — А я ухожу. Не хочу это видеть — потом ночью не
усну. Эндрю, ты пойдешь со мной. Я напишу кое-какие срочные депеши, а ты отвезешь
их на телеграф. Нужно принять меры предосторожности — ведь нашего друга скоро
хватятся.
— Да-да, миледи, вы мне только будете мешать, —
рассеянно ответил профессор, занятый приготовлениями. — Я немедленно
извещу вас о результате.
Железные клещи, которыми были стиснуты локти Эраста
Петровича, наконец-то разжались.
