Едва за дверью стихли удаляющиеся шаги, Фандорин открыл
глаза, рывком высвободил ноги и, стремительно разогнув колени, пнул «Тимофэя» в
грудь — да так, что тот отлетел в угол. В следующее мгновение Эраст Петрович
уже спрыгнул со стола на пол и, щурясь от света, рванул из-под фалды заветный
«герсталь».
— Ни с места! Убью! — мстительно прошипел
воскресший, и в этот миг ему, в самом деле, хотелось застрелить их обоих — и
тупо хлопающего глазами «Тимофэя», и сумасшедшего профессора, недоуменно
застывшего с двумя стальными спицами в руке. От спиц тонкие провода тянулись к
какой-то хитрой, помигивающей огоньками машине. В лаборатории вообще имелось
множество всяких любопытных штук, но рассматривать их было не ко времени.
Швейцар не пытался подняться с пола и только мелко
крестился, но с Бланком, кажется, было неблагополучно. Эрасту Петровичу
показалось, что ученый совсем не испугался, а только взбешен неожиданным
препятствием, которое могло сорвать эксперимент. В голове пронеслось: сейчас
бросится! И желание убить съежилось, растаяло без остатка.
— Без глупостей! Стоять на месте! — чуть дрогнув
голосом, выкрикнул Фандорин.
В ту же секунду Бланк взревел:
— Scweinhund! Du hast alles verdorben!
[47]
— и ринулся вперед, ударившись боком о край стола.
Эраст Петрович нажал на спуск. Ничего. Предохранитель!
Щелкнул кнопкой. Нажал два раза подряд. Да-дах! — жахнуло двуединым
раскатом, и профессор упал ничком, головой прямо под ноги стрелявшему.
Испугавшись нападения сзади, Фандорин резко развернулся,
готовый стрелять еще, но «Тимофэй» вжался спиной в стену и плачущим голосом
зачастил:
— Ваше благородие, не убивайте! Не по своей воле!
Христом-богом! Ваше благородие!
— Вставай, мерзавец! — взвыл полуоглохший,
озверевший Эраст Петрович. — Марш вперед!
Толкая швейцара дулом в спину, погнал по коридору, потом
вниз по лестнице. «Тимофэй» мелко семенил, ойкая всякий раз, когда ствол
тыкался ему в позвоночник.
Через рекреационную залу пробежали быстро, и Фандорин
старался не смотреть на открытые двери классных комнат, откуда выглядывали
учителя и высовывавшиеся из-за их спин молчаливые дети в синих мундирчиках.
— Это полиция! — крикнул Эраст Петрович в
пространство. — Господа учителя, детей из классов не выпускать! Самим тоже
не выходить!
Длинной галереей, все так же полушагом-полубегом достигли
флигеля. У бело-золотой двери Эраст Петрович толкнул «Тимофэя» изо всех сил —
швейцар лбом распахнул створки и едва удержался на ногах. Никого. Пусто!
— Марш вперед! Открывай все двери! — приказал Фандорин. —
И учти: если что, убью, как собаку.
Швейцар только всплеснул руками и зарысил обратно в коридор.
В пять минут осмотрели все комнаты первого этажа. Ни души — лишь в кухне,
грузно навалившись грудью на стол и вывернув на сторону мертвое лицо, спал
вечным сном бедняга извозчик. Эраст Петрович только мельком взглянул на крошки
сахара в бороде, на лужицу разлившегося чая, и велел «Тимофэю» двигаться
дальше.
На втором этаже располагались две спальни, гардеробная и
библиотека. Баронессы и ее лакея не оказалось и там. Где же они? Услышали
выстрелы и спрятались где-то в эстернате? Или вообще скрылись бегством?
Эраст Петрович в сердцах взмахнул рукой с револьвером, и
внезапно грянул выстрел. Пуля с визгом отрикошетила от стены и ушла в окно,
оставив на стекле аккуратную звездочку с расходящимися лучиками. Черт,
предохранитель-то снят, а спуск слабый, вспомнил Фандорин и тряхнул головой,
чтобы освободиться от звона в ушах.
На «Тимофэя» неожиданный выстрел произвел магическое
воздействие — швейцар повалился на колени и заканючил:
— Ваше бла… ваше высокоблагородие… Не лишайте жизни!
Бес попутал! Все, все, как на духу! Ведь детки, жена хворая! Покажу! Как Бог
свят покажу! В погребе они, в подвале тайном! Покажу, только душу не погубите!
— В каком таком подвале? — грозно спросил Эраст
Петрович и поднял пистолет, словно и в самом деле собирался немедленно учинить
расправу.
— А вот за мной, за мной пожалуйте.
Швейцар вскочил на ноги и, поминутно оглядываясь, повел
Фандорина снова на первый этаж, в кабинет баронессы.
— По случаю один раз подглядел… Оне нас не подпускали.
Не было у них к нам доверия. А как же — русский человек, душа православная, не
англинских кровей. — «Тимофэй» перекрестился. — Только Андрею ихнему
туда ход был, а нам ни-ни.
Он забежал за письменный стол, повернул ручку на секретере,
и секретер вдруг отъехал вбок, обнажив небольшую медную дверь.
— Открывай! — велел Эраст Петрович.
«Тимофэй» еще трижды перекрестился и толкнул дверцу. Она
беззвучно отворилась, и показалась лестница, ведущая вниз, в темноту.
Подталкивая швейцара в спину, Фандорин стал осторожно
спускаться. Лестница кончилась стенкой, но за угол, направо, сворачивал низкий
коридор.
— Пошел, пошел! — шикнул на замешкавшего «Тимофэя»
Эраст Петрович.
Свернули за угол, в кромешную тьму. Надо было свечу
захватить, подумал Фандорин и полез левой рукой в карман за спичками, но
впереди вдруг ярко вспыхнуло и грохнуло. Швейцар ойкнул и осел на пол, а Эраст
Петрович выставил вперед «герсталь» и нажимал на спуск до тех пор, пока боек не
защелкал по пустым гильзам. Наступила гулкая тишина. Трясущимися пальцами
Фандорин достал коробок, чиркнул спичкой. «Тимофэй» бесформенной кучей сидел у
стены и не шевелился. Сделав несколько шагов вперед, Эраст Петрович увидел
лежащего навзничь Эндрю. Дрожащий огонек немного поиграл в стеклянных глазах и
погас.
Оказавшись в темноте, учит великий Фуше, нужно зажмурить
глаза, досчитать до тридцати, чтобы сузились зрачки, и тогда зрение сможет
различить самый незначительный источник света. Эраст Петрович для верности
досчитал до сорока, открыл глаза — и точно: откуда-то пробивалась полоска
света. Выставив руку с бесполезным «герсталем», он шагнул раз, другой, третий и
увидел впереди слегка приоткрытую дверь, из щели которой и лился слабый свет.
Баронесса могла находиться только там. Фандорин решительно направился к
светящейся полоске и с силой толкнул дверь.
Его взору открылась небольшая комнатка с какими-то
стеллажами вдоль стен. Посреди комнаты стоял стол, на нем горела свеча в
бронзовом подсвечнике и освещала расчерченное тенями лицо леди Эстер.
— Входите, мой мальчик, — спокойно сказала
она. — Я вас жду.
