Барнс довольно крякнул и вновь навалился на нее, торопливо раздвигая ей ноги.
Шерон с бабушкой сидели в доме одни и тихо коротали вечер. Сегодня был день получки, мужчины должны были вернуться домой не скоро. Шерон готовилась к урокам, иногда отвлекаясь на неторопливый разговор с бабушкой о предстоящей свадьбе.
— В этот раз я еще больше рада за тебя, — говорила бабушка. — Я не хочу сказать ничего плохого о покойном, я очень любила бедного Гуина. Но с ним ты жила в такой тесноте, в маленьком доме, вместе с кучей родственников. А на этот раз у тебя будет собственный дом. Ты будешь настоящей королевой Кембрана.
Шерон рассмеялась.
— Я не хочу быть королевой, бабушка, — ответила она. — Я обыкновенный человек. И всегда останусь такой.
— Нет, Шерон, ты у меня особенная, — ласково возразила бабушка. — Да и Оуэн, он тоже выделяется среди мужчин. Дай Бог, чтобы он не влип в какую-нибудь историю со своими собраниями. Что, мистер Фрост приезжает уже на следующей неделе?
— Да, бабушка. — От воспоминания о собрании у Шерон упало настроение.
— Снова мужчины будут спорить, — вздохнула бабушка. — Как они глупы порой, Шерон! По мне, так лучше бы всем заправляли женщины. Ведь совсем недавно айстедвод своими песнями сблизил нас, а теперь опять затеваются какие-то собрания и все опять перессорятся друг с другом.
И опять объявятся «бешеные», подумала про себя Шерон, но вслух ничего не сказала. Она опустила глаза к раскрытой книге, притворяясь, что погрузилась в чтение. На кухне снова воцарилась тишина. Захочет ли Йестин присоединиться к мужчинам? Как на этот раз отнесутся организаторы манифестации к тому, что некоторые захотят остаться дома? Эти мысли расстраивали ее. И она постаралась заставить себя продолжить чтение.
Но тут раздался стук в дверь, и она распахнулась, впуская Оуэна. Шерон закрыла книгу и с радостной улыбкой вскочила ему навстречу. Она не ждала его так рано.
— Оуэн, — воскликнула она, — как хорошо, что ты пришел! — И тут же заметила его хмурый вид. — Что случилось?
— На следующей неделе опять снижают зарплату на десять процентов, — ответил он. — Вот что.
Шерон медленно опустилась на свой стул и закрыла глаза.
— О Боже, Боже! — вздохнула бабушка.
— Одно хорошо, — продолжал Оуэн. — Это наконец откроет глаза людям. А то некоторые говорят, что не надо, мол, никаких собраний. Говорят, хозяин приходил на шахту, на завод, он такой добрый, он заботится о нас. Хозяин говорил с нами, был у нас дома. Он запретил Блодуэн Уильямс спускаться в шахту, он назначил пособие ее мужу. Он ходил с нами на айстедвод, он даже снял свой плащ, когда помогал Ифору Ричардсу тащить арфу. Кто-то говорил даже, что он обязательно поднимет зарплату на прежний уровень и тогда, мол, наступит благодать. Нет, теперь он показал, как он заботится о нас.
Снова распахнулись двери — это пришли Эмрис и Хьюэлл.
— Ну, вы, наверное, уже слышали последние новости, — сказал Эмрис, бросая на стол деньги. — Вот деньги, мать. А на следующей неделе будет и того меньше.
Хьюэлл Рис тяжело опустился в свое кресло у огня.
— Это Бог испытывает нас, — изрек он, — как испытывал Иова.
— Такому Богу стоит набить морду, — заявил Эмрис. — Затащить на гору и спустить кверху задницей вниз.
Хьюэлл тут же вновь вскочил на ноги.
— Да как ты смеешь, Эмрис! — взревел он. — Мало того что ты ни во что не ставишь свою мать, говоря при ней такое, ты еще и богохульствуешь! Теперь-то я уже без разговоров поставлю тебя на место!
— Отец, я, черт возьми, не могу согласиться со всей этой ложью! — Глаза Эмриса пылали. — Если Джон Фрост не устроит заварушку, то ее устрою я. Мама, Шерон, простите. Я не хотел вас обидеть, но у меня просто кровь кипит. Смотрю на вас и думаю: хорошо, что у меня нет жены и детей. А ведь у других мужчин есть дети и им нужно кормить их.
Шерон за все это время не произнесла ни слова. Она сидела, крепко зажмурившись, надеясь, что это еще может оказаться дурным сном. Он обманул ее. Он просто предал ее. А ведь она поверила ему, хотя Оуэн и пытался разубедить ее. Она поверила в то, что он хороший человек, что его интересуют заботы жителей Кембрана, что он хочет все здесь изменить к лучшему. Он начал нравиться ей. Да что там, она влюбилась в него!
А он предал ее.
— Шерон, — сказал Оуэн, — ты не должна больше работать на него. И даже не надо предупреждать его, просто не выходи завтра на работу, и все.
Шерон открыла глаза и посмотрела на Оуэна.
— Почему? — спросила она.
— Я не хочу, чтобы ты работала на этого… Крэйла, — ответил Оуэн. — Ты останешься дома. Если твой дед не сможет содержать тебя несколько недель, оставшихся до свадьбы, я помогу. Моей зарплаты даже после снижения хватит, чтобы содержать жену. А завтра ты останешься дома.
— Да, Шерон, Оуэн прав, — сказал Эмрис. — Тебе не надо больше выходить на работу. И нам не понадобятся твои деньги, Оуэн. О своих женщинах мы позаботимся сами, а Шерон наша до тех пор, пока не выйдет за тебя.
— Так будет лучше всего, дочка, — поддержала мужчин Гвинет. — Мне никогда не нравилось, что ты работаешь в замке.
Если бы они хором не взялись убеждать ее оставить работу, думала потом Шерон, очень может быть, что она сама решила бы не появляться больше в Гленридском замке. Одна мысль о встрече с Алексом приводила ее в смятение. Но она не переносила, когда другие распоряжались ею. Это за ней водилось всегда, было одной из слабостей ее характера. Ее мать говаривала, что эту черту она получила в наследство от сэра Джона Фаулера.
— Мое дело — Верити, — ответила Шерон. — Я занимаюсь только тем, что учу ее. Верити всего лишь шестилетний ребенок, она не имеет никакого отношения ко всему этому. Я не могу так просто бросить ее.
— Но дело в том, Шерон, — сказал Оуэн, — что ты работаешь на него, что ты каждый день бываешь в замке и носишь платья, которые дал тебе он.
— Мы все работаем на него, — ответила она.
— Тут есть разница. — Оуэн вытащил из-под стола стул и сел на него верхом, опершись локтями на спинку. — Если ты и дальше будешь ходить в замок, людям это может не понравиться. Обязательно найдутся такие, которые скажут, что ты уже не такая, как все, что не хочешь быть со всеми, что нашла себе тепленькое местечко.
Оуэн задел самое больное ее место.
— Это неправда, — сказала Шерон. — Я отдаю всю свою зарплату бабушке, и даже если она что-то возвращает мне обратно, я отношу эти деньги Мэри, чтобы она купила что-то своим детям, или какой-нибудь другой женщине, у которой есть голодные малыши.
— Хью, может быть, первым увидит своих малышей мертвыми, — бросил Эмрис, — и ты тоже, Шерон.
— Если ты будешь продолжать работать, начнутся пересуды, — настаивал Оуэн.
