Наконец собрание началось. Как и в прошлый раз, вел его Оуэн. Джон Фрост, хотя и был чистокровным валлийцем из Ньюпорта, обращался к мужчинам на английском. Его речь была длинной и страстной. Время просьб и петиций прошло, объявил он под одобрительный гул собравшихся. Пришло время распрямить спины и поквитаться. Каждый, у кого осталась хоть капля собственного достоинства, кто желает защитить свое право на свободу, право на часть богатств этой щедрой земли, должен присоединиться к массовому маршу протеста.
Почти забыв о том, что ее могут обнаружить, Шерон внимательно прислушивалась к горячим словам оратора. И чем дальше, тем отчетливее осознавала, что его слова находят путь к ее сердцу. Она вся негодовала. Ну да, конечно же, это должно помочь. Они имеют право, они должны сделать что-нибудь, чтобы защитить себя.
Точной даты названо не было. Как объяснил мистер Фрост предстояло решить еще множество организационных вопросов, а пока мужчины должны собрать и спрятать в надежных местах оружие. Оно нужно не для того, чтобы угрожать кому-либо, а чтобы защититься от тех, кто захочет преградить им дорогу на Ньюпорт или помешать их возвращению домой.
Ответом оратору были возгласы одобрения. Шерон почувствовала, как все поплыло у нее перед глазами, ощутила приступ тошноты и вынуждена была крепко вцепиться в холодный камень скалы. Оружие! Мужчины вооружатся и станут неуправляемы. Малейшей искры будет достаточно, чтобы вспыхнуло пламя насилия.
Джон Фрост закончил свою речь, и разговор постепенно перешел на более насущные и безотлагательные проблемы. Люди говорили о том, что заработная плата вновь снизилась, что на эти деньги невозможно прокормить семью.
Мужчины говорили о забастовке. Было решено, что уже завтра все рабочие и шахтеры не выйдут на работу и не вернутся на свои рабочие места до тех пор, пока Крэйл и другие хозяева не удовлетворят их требования.
Кулаки собравшихся поднялись над толпой, мужчины криками выражали свое согласие. Казалось, еще мгновение — и вся эта толпа хлынет через края узкой лощины вниз по склонам холма. Шерон почувствовала, как ноги у нее становятся ватными, она поняла, что задержалась дольше, чем следовало. Ей надо было бы уйти пять минут назад. А теперь действительно будет большой удачей, если ее не заметят. Шерон еще плотнее прижалась к скале.
А затем с ней произошло нечто нереальное, будто все это уже когда-то было. Какая-то теплая тяжесть прижала ее к скале, и Шерон почувствовала, как сильная рука крепко зажала ей рот.
— Тихо. — Горячий шепот графа Крэйла обжег ей ухо. — Надо спешить. Не спорьте, или нас заметят.
Итак, ее поймали. И вместе с ней их всех. Однако когда край тяжелого темного плаща лег ей на плечи и граф увлек ее за собой, она безропотно подчинилась и даже не попыталась предупредить мужчин о нависшей над ними опасности.
Какое-то время Алекс думал, что на этот раз она не пришла. Это успокаивало его, он мог считать, что хотя бы она в безопасности, тем более что настроение собравшихся мужчин было далеко не миролюбивым.
Мужчины были настроены воинственно. Они вряд ли обошлись бы ласково с человеком, который решился подсматривать за их собранием, даже если таким шпионом оказалась бы женщина из Кембрана. А ведь это была не простая женщина, а дочь Фаулера.
Вот чертовка! — ахнул про себя Алекс, неожиданно заметив Шерон. Черт бы ее побрал! Ему потребовалось несколько минут, чтобы добраться до противоположной стороны лощины, где она притаилась. Хорошо еще, что луна скрылась за облаками. Но наконец он подкрался к ней вплотную — женщина, казалось, и не думала уходить, хотя собрание явно шло к концу. Он подобрался к ней сзади, одной рукой обхватил ее за плечи, а другой зажал рот, предупреждая испуганный вскрик.
Теперь уже не оставалось времени, чтобы спуститься по склону холма и в целости и сохранности доставить ее домой. Алекс чувствовал, что мужчины вот-вот начнут расходиться.
— Тихо, — опять прошептал он. — Молчите — или нас заметят.
Он прикрыл ее краем своего плаща и, тесно прижав к себе, увлек вверх, в горы, в сторону, противоположную той, где находился поселок. Они не остановились, пока не перевалили за вершину холма и не оказались за скалой, надежно скрывшей их от посторонних глаз. Шерон лопатками ощутила холод камня.
— Вы сошли с ума, — проговорил Алекс, — вас могли заметить.
Он нашел ее губы и прижался к ним в крепком поцелуе.
Когда он наконец оторвался от нее, она плакала.
— Я ненавижу вас! Ненавижу! — Она заколотила кулаками по его плечам. — Зачем вы здесь? Зачем не оставите их в покое? Если вы знали об этом собрании, почему не предотвратили его? Неужели вам обязательно надо хитрить? Вам не терпится накинуть петли на их шеи и самому выбить скамейки у них из-под ног?
— Тихо! — Он вновь прильнул к ее губам и не отрывался до тех пор, пока не почувствовал, что она успокоилась.
— Ненавижу вас, — повторила она, но в ее голосе уже не было прежней уверенности. — Я расскажу о вас Оуэну — если, конечно, вы не собираетесь убить меня прямо здесь, не сходя с места.
— Шерон. — Алекс опять поцеловал ее. — За что вы ненавидите меня? Ведь я не сделал им ничего плохого и не собираюсь наказывать их. Я отвечаю за них. Меня волнуют их беды и проблемы. Пожалуйста, верьте мне, мне так нужна ваша вера — говорил он, целуя ее шею, губами ощущая биение пульса у ее ключицы.
— Пустите меня, — сказала Шерон, — мне нужно идти.
— Шерон. — Он поднял голову и заглянул ей прямо в глаза. Даже в ночной темноте он видел там горечь. — Вы не верите мне, но поверьте тогда своему сердцу. Ведь в нем нет ненависти ко мне.
Она молчала, покусывая губу.
— Нет, — наконец ответила она. — Я видела ваше истинное лицо. Я видела страдания, которые вы причинили людям.
Из-за скалы до них донесся отдаленный гул и гомон, бесспорно свидетельствовавший о том, что собрание завершилось и мужчины расходятся по домам. Алекс прижался спиной к скале рядом с Шерон. Он вновь накинул ей на плечи край своего плаща и тесно прижал ее к себе. Их укрытие было достаточно далеко от тропинки, по которой должны были возвращаться в долину жители Кембрана, но насчет мужчин из других долин он не был так спокоен. Кто знает, какой дорогой они направятся домой?
— Ваши дедушка и дядя тоже были здесь? — спросил Алекс. — Они не хватятся вас, когда вернутся домой?
— Нет, если только специально не заглянут за занавеску, — ответила она. — Но вряд ли они сделают это. Обычно они стараются пройти тихо и незаметно.
— Пойдемте отсюда. — Он обнял ее за талию и увлек за собой выше в гору. — Там нам будет безопаснее.
Она не сопротивлялась. Он сам не понимал, почему решил оставить укрытие, где они были в полной безопасности. Но он знал, что им придется оставаться в горах до тех пор, пока не уйдет последний из мужчин. Было бы опасно выходить на тропу, пока они не ушли все до одного. Так говорил себе Алекс.
