Он ласкал ее груди, слегка сдавливая их, и повергал ее в восторг от болезненной пульсации в сосках. Он склонился к ним, ласкал их, гладил и посасывал, и Шерон чувствовала, как пульс желания бежит от сосков вниз, в глубины ее лона, заставляя ее беспокойно двигать бедрами.
Она раскинула руки и крепко ухватилась за край кровати. На какое-то мгновение это напомнило ей, как она лежала распятая на сырой земле. Но сейчас она лежит не для того и распята добровольно. Ничто не держит ее запястий и щиколоток, ее тело не изнемогает от боли, а купается в наслаждении.
— Помоги мне забыть о кошмарах! — выдохнула она. Он оторвал голову от ее груди и проследил взглядом за движением ее руки к широко раздвинутым ногам, потом посмотрел ей в лицо, и Шерон поняла, что больше не надо слов.
— Конечно, милая, — шепнул он. — Хватит кошмаров, хватит мучений и насилия. Только любовь.
Ее взгляд утонул в его глазах. Любовь? Да, любовь. Тогда, в горах, он называл ее любимой, и она верила ему. Она верит ему и сейчас. Пусть у их связи нет будущего, но она существует сегодня и она прекрасна.
— Да, — прошептала она. — Люби меня, Александр.
И он любил ее, сначала руками, так, что она едва не потеряла сознание от восторга. Она не понимала, как у него получается так чувствовать ее, чтобы пробуждать в ней желание и восторг, не доводя до полного исступления, которое было бы сейчас мучительно для ее израненного тела, но она приняла его умение с благодарностью и любовью. Сладкая влага текла из ее чрева по его руке, и Шерон стонала и улыбалась ему в глаза. А он улыбался ей.
— Не двигайся, — сказал он. — Я постараюсь не причинить тебе боли. Но если будет больно, останови меня, ладно?
Его рука скользнула под ее бедра, но лишь чуть-чуть приподняла их. Он не лег на нее, он оставался стоять на коленях между ее ног. Шерон опустила глаза и увидела, как он входит в нее осторожно, но решительно, на всю длину своего желания. Она сжала его внутри себя.
— Ах!.. — выдохнула она.
Ей доставляло удовольствие наблюдать, как он любит ее, следить за его вторжением и выходом, наблюдать и одновременно чувствовать его. Он делал это медленно и мягко но глубоко. Ее руки все крепче стискивали края кровати, ее мышцы все плотнее охватывали его при каждом вторжении, желая навсегда оставить его внутри. Затуманенными глазами он посмотрел на нее.
— Мне подождать тебя? — спросил он хрипло. — Или тебе будет больно?
— Подожди. — Блаженная улыбка блуждала на ее лице. — Я скоро. Я хочу быть с тобой. Подожди меня.
Он терпеливо двигался в ней, а она закрыла глаза и сконцентрировалась на ощущении, расцветавшем в ней, поднимавшем ее в райские кущи, в которые они должны были войти вместе и в один момент. Одним телом, одной душой. И на один краткий миг их несбыточная любовь стала вдруг восхитительно реальной и возможной.
— Да! — выдохнул Алекс. — Да. Сейчас, любимая! Сейчас! Да, Шерон! Сейчас…
И они вместе вошли в вечность.
— Кариад… — услышала она его шепот.
Глава 22
Она просила принять ее. И он ждал ее в кабинете. Когда ему передали ее просьбу, его первым желанием было броситься к ней, перепрыгивая через две или три ступеньки, но он сдержался. В замке, наверное, уже все знают, что он вчера утром собственноручно врачевал ей спину. Наверняка от внимания слуг не ускользнуло и то, что он больше часа провел с ней наедине во второй половине дня. И наверняка всем известно, что он дрался из-за нее с Оуэном Перри.
Поэтому он ждал, когда она сама спустится к нему. Вчера, после их занятий любовью, она заснула, и заснула так крепко, как можно заснуть только под действием снотворного. Он чувствовал угрызения совести, лежа рядом с ней, держа ее ладонь в своей. В конце концов, он, наверное, действительно воспользовался ее состоянием, ее неспособностью здраво мыслить. Он поднялся с постели и ушел из комнаты, чтобы больше не возвращаться туда.
И все же ему не верилось в то, что она уступила ему против своей воли. Никогда еще он не любил женщину так нежно и глубоко, как ее вчера. Никогда прежде не испытывал столь полного слияния с женщиной. Одно тело, одна жизнь, одна душа. Это чувство, облеченное в слова, выглядело глупым и банальным, но он испытал его. И оно могло возникнуть, только если это действительно было так. Он не мог чувствовать это один. Она должна была почувствовать то же.
Дверь открылась. Алекс повернулся и увидел ее. Она была, как всегда, хороша и прелестна, только какое-то едва уловимое напряжение чувствовалось в ее походке. Слуга закрыл за ней дверь. Алекс поднялся и поспешил ей навстречу, но что-то остановило его от объятия. Наверное, ее сдержанность.
— Как твоя спина? — спросил он.
— Болит немного, — ответила Шерон. — Мисс Хэйнс натерла ее мазью, так что, я думаю, раны скоро заживут. А вот твой правый глаз совсем заплыл.
— Наверное, я похож на пирата, — улыбнулся Алекс. — Но ведь женщинам нравятся пираты?
Шерон невольно улыбнулась.
— Александр, — сказала она, — я ухожу.
— Я бы, конечно, предпочел, чтобы ты осталась здесь, пока совсем не оправишься, — ответил он, — но я знаю, ты беспокоишься о своих родных. Конечно, иди, Шерон. Отдохни несколько дней, пока боль не пройдет окончательно. Я постараюсь объяснить Верити, какая замечательная вещь — каникулы, — со смехом добавил он.
И только в следующее мгновение, заметив, что она избегает смотреть ему в глаза, он почувствовал легкую тревогу.
— Я имела в виду, что ухожу совсем, — тихо сказала она. — Я больше не приду сюда, Александр.
— Значит, я все-таки обидел тебя вчера, — грустно проговорил Алекс. — Да, воспользовался твоим состоянием. Прости меня, Шерон. Мне показалось, что ты достаточно отошла от действия лекарства и понимаешь, что происходит.
— Так оно и было. — Она подняла на него глаза. — Все было замечательно, Александр. Это были счастливейшие минуты в моей жизни, и я благодарна тебе за них.
Алекс непонимающе смотрел на нее.
— Но ведь ты говоришь, что уходишь, что больше не будешь работать у меня.
— Да. Потому что это произошло в твоем доме, — сказала она, — в двух шагах от комнаты твоей дочери.
— Но это не было грязно, — торопливо, с обидой в голосе сказал Алекс.
— Да, не было, — согласилась Шерон. — Это могло быть грязным, но не было. Так же как и там, в горах. Случайность, неожиданность этих мгновений защитила их от пошлости и грязи. Но их нельзя повторить, Александр. Мы с тобой не можем не видеть, как охватывает нас страсть, и знаем, что она может быть грязной. Мы не должны допустить этого. Я не стану твоей любовницей, и я не могу любить от случая к случаю. Я думала, что смогу. Но сейчас поняла, что не могу.
— Шерон. — Алекс взял ее руки и прижал к губам. — Это не случайная любовь. В моем чувстве к тебе нет ничего случайного.
