Анджела взглянула на племянницу и прижалась щекой к пушистой головке ребенка.
Они вошли в дом, и лорд Кренсфорд резко остановился. В холле он опустил племянника на мозаичный пол и вложил в его руки мяч.
– Наверх, вместе с тетей, разбойник, - приказал он.
– Вы собираетесь убить его? - с тревогой глядя на него, спросила Анджела.
– Вероятно, нет, - признался он, широкими шагами направляясь к закрытым дверям музыкальной комнаты. - Но я вполне мог бы попытаться.
* * *
Когда за его спиной с шумом распахнулись двери, маркиз Кенвуд, опираясь локтем на крышку фортепьяно, одним пальцем подбирал какую-то медленную мелодию. Он не оторвался от своего занятия и тогда, когда двери тихо закрылись.
– Где она? - грозно спросил лорд Кренсфорд. - Что ты с ней сделал?
– Она, я думаю, где-нибудь в доме или в саду, - ответил маркиз. - Перед тем как она ушла отсюда, я положил ее на крышку фортепьяно и сделал свое нечестивое дело. - Он нажал на одну из клавиш и провел пальцем по всей клавиатуре.
– Если ты это сделал… - Лорд Кренсфорд почти не владел собой. - Я убью тебя. Убью прямо здесь, голыми руками.
Лорд Кенвуд встал и подошел к висевшей на стене картине Констебля. Он по-прежнему не оборачивался.
– Ты делаешь из себя дурака, Эрни, - сказал он.
– Да. - Лорду Кренсфорду удалось унять дрожь в голосе. - Для тебя защищать честь женщины - глупость. Для тебя женщины существуют лишь для того, чтобы их использовать. Но Диана - вдова моего брата, Джек, и я беспокоюсь за нее. Мой долг защищать ее. У нее больше нет Тедди, а я его старший брат. Я ее брат. - Он сделал несколько шагов. - Ты тронул ее?
– Черт побери, Эрни. - Маркиз повернулся, и кузен с удивлением увидел его лицо, выражение которого было серьезным, а губы плотно сжаты. С него исчезла обычная насмешливая улыбка. - Ты спрашиваешь меня, дотронулся ли я до нее хотя бы пальцем? Целовал ли я ее? Овладел ли ею? Я тебе отвечу. - Маркиз подошел к нему. - Не твое дело, что мы делаем или не делаем с Дианой Ингрэм, когда остаемся одни. Мы оба взрослые люди. И если ты так любишь ее, почему же не доверяешь ей, не веришь, что она ведет себя так, как свойственно ее натуре? Или ты притворяешься, будто что-то обо мне знаешь, и не веришь, что я не беру силой того, чего мне не предлагают? Убирайся отсюда, Эрни, пока не получил кулаком между глаз, а мне бы не пришлось жить дальше с этим жестоким поступком на своей совести.
– Она невинна, - сказал лорд Кренсфорд. - Она вышла за Тедди, когда ей было восемнадцать, и. конечно, не могла узнать от него о мирской жизни. С тех пор как он умер, она жила с отцом и матерью. Это нечестная игра, Джек. Она отдаст тебе все, ты возьмешь, она останется с разбитым сердцем, а ты отправишься искать следующую жертву. - Он заметил, как побелело лицо маркиза, но был слишком возмущен, чтобы испугаться.
– Уйди с глаз моих, Эрни, - сквозь зубы очень тихо проговорил маркиз. - Сейчас же.
– Ухожу, но ты должен отказаться от этого пари, Джек. Из-за него я чувствую себя ужасно виноватым. Во всем виноватя. Я был чертовски пьян, я всю ночь думал, что это я должен был умереть, а не Тедди. Мысль о Диане не выходила у меня из головы. Меня убить надо.
– У меня нет ни малейшего желания выслушивать чью-то жалостную исповедь, - сурово заметил маркиз.
– Будь ты проклят, Джек! - Лорд Кренсфорд хлопнул ладонью по фортепьяно. - Нельзя допустить, чтобы имя Дианы вываляли в грязи. Если у тебя есть хотя бы немного порядочности, ты пойдешь в «Уайте» и скажешь Риттсмэну и всем, кто там будет находиться, что пари должно быть вычеркнуто из книги. Заплати ему эти проклятые пятьсот гиней. Удвой сумму. Если ты выиграешь, это останется на моей совести до конца моих дней.
– Вон отсюда! - с угрожающим спокойствием сказал лорд Кенвуд.
– Если бы ты преследовал ее, потому что любишь, это было бы уже плохо при твоей репутации, - бесстрашно продолжал лорд Кренсфорд. - Но ты не знаешь, что такое любовь, Джек. Не знаешь, потому что у тебя нет сердца. Думаю, что я все расскажу Диане.
Маркиз неожиданно разжал кулаки и приподнял одну бровь. В его глаза вернулось насмешливое выражение.
– Нет ли поблизости какого-нибудь грязного пруда? - спросил он. - Если есть, то, когда начнешь рассказывать ей, ты должен стоять на берегу, чтобы пруд был у тебя за спиной. И предупреди меня заранее, чтобы я мог посмотреть, как тебя столкнут в воду, мой мальчик. Ни за что на свете я не пропустил бы такого зрелища. Представляю, как приятно было бы любой женщине выслушать твой рассказ. С таким же успехом ты мог бы заткнуть свой рот собственным сапогом, Эрни, и спасти себя от купания.
Проходя через холл и поднимаясь по лестнице, маркиз вспомнил, что через несколько минут начнется игра в крокет. Ему придется ходить по лужайке, гонять деревянным молотком шары и подавлять в себе желание размахнуться со всей силой и отправить шар куда-нибудь за сотню ярдов или дальше.
В гардеробной Картера не было. Что он хотел этим показать? Маркиз не подумал о том, что в такой час у камердинера могло и не быть оснований там находиться. Но его сюртук был слишком тесен для игры в крокет. Чертовски тесен. Ему нужен был зеленый, более легкий. Он с трудом стащил неудобную одежду, чувствуя себя при этом обиженным и оскорбленным, хотя ему ничего не стоило протянуть руку и, дернув шнурок звонка, вызвать своего слугу.
Черт бы побрал это дурацкое пари. Черт бы побрал Диану Ингрэм. И заодно Эрни.
Он не нуждался в проповедях. Он слышал их в церкви каждое воскресенье. Спасибо, одной в неделю вполне достаточно. Любовь и обязательства, вот как. Он все го лишь поцеловал женщину и предложил разделить с ним удовольствие. А она начала говорить о любви и обязательствах. Неужели она думает, что ради того, чтобы заполучить ее в свою постель, он на ней женится?
Эта женщина может убираться ко всем чертям, ему вес равно. И это пари туда же. И Эрни пусть держится подальше от его кулаков. А этот проклятый сюртук нельзя надеть не смяв рубашку, она собирается огромными складками у него на шее. Черт бы побрал Картера. Где он, когда он ну жен здесь? Внизу, без сомнения, разыгрывает аристократ; перед простыми смертными. Наступит день, и он прогонит его и наймет кого-нибудь более человечного.
Черт бы побрал Диану Ингрэм! Это она заставила его поцеловать ее. Он же собирался подразнить ее еще несколько дней, прежде чем добраться до ее губ. Это он;: повернулась так, что ее грудь прижалась к его сюртуку Это она подняла лицо так, что перед его глазами оказались ее широко распахнутые серые глаза и влажные полураскрытые губы. Чего же она от него ожидала? Что он начнет говорить о погоде?
Она напрашивалась на поцелуй, плутовка. И поцелуй понравился ей. И она отвечала на него. И в то же время не была готова к последствиям собственного поступка. После поцелуя она стояла с пылающими щеками, сверкающими глазами и вздымающейся грудью и читала ему проповедь.
