Почти одновременно с этим Мазур по рукоятку вогнал стилет в
ухо тому, кто предлагал измельчить органы и смешать их со спиртом. Токсикология
безвозвратно потеряла великого экспериментатора.
Третий, быстрый как кошка, отпрянул от Мазура и, шмыгнув к
панели управления, ткнул красную пластмассовую кнопку, напоминавшую шляпку
мухомора. Приборная доска немедленно разродилась завывающим, с готовностью
подхваченным внешними динамиками, сигналом тревоги. Всепроникающие звуки
накрыли каждый квадратный метр, все помещения, каюты и рубки яхты.
Но вот незадача, прыткий хлопчик не без помощи Мазура так
расстарался, что пребольно ударился лбом об угол консоли, да так сильно, что
раздробленные кости переносицы проникли глубоко в мозг, а потом для верности
еще раз зачем-то повторил свою ошибку.
Мазур, уже не таясь, бросился к конференц-залу. Иллюминаторы
сияли огнями. Он заглянул внутрь, бегло оценил обстановку. В дальнем от
иллюминатора углу тихо лежал герой голубого телеэкрана, известный всей России
наркоман и культурный деятель. Был он мертв или пребывал в отключке – вопрос
открытый, но, судя по неестественно вывернутой шее, первое более вероятно.
Примерно в метре от него ничком лежала блондинка в коротком
платьишке, Мазур узнал ее – именно она горланила на трапе про то, как провожают
пароходы… И тоже была бездыханна. Чуть ближе к иллюминатору располагался Каха
Георгиевич, специалист по грузинской экономике. Этот был привязан ремнем к
ножке привинченного к полу стула. С лысого темени у него сочилась кровь, голова
безвольно опустилась на грудь, но он был жив – стопроцентно. Видимо, большой и
горячий грузин сделался буен, и пришлось его обуздать. Убивать толстого
генацвале террористы не спешили – наверное, пока еще не разобрались, насколько
высокое место он занимает в олигархической табели о рангах…
А в центре зала трое террористов давали показательное
выступление перед заложниками. Посреди этой тройки стоял, судя по уверенному
виду, тот самый Командир, о котором Мазур уже был наслышан. Командир со знанием
дела проводил удушающий захват, страстно прижимая к себе сгибом локтя шею
одного из заложников – самого Малышевского Александра Олеговича. Глаза
Малышевского были выпучены, на скулах у него играли желваки, крупные капли пота
стекали по виску на черный ствол ТТ, приставленный одним из террористов к его
голове.
Заложники молча наблюдали за ними, затравленно вжимаясь в
стены. Одни из них нервно теребили в руках золотые цепочки, другие закрывали
глаза пальцами, унизанными перстнями с драгоценными камнями. Некоторые до крови
кусали губы, чтобы не закричать от страха.
Продление моральной агонии Малышевского не входило в планы
Мазура. Тем более что стрельба по-македонски, с обеих рук, была его любимым
развлечением. Он перевел автомат на одиночный огонь, выхватил из-за пояса
конфискованный у любителя белых кедов ТТ, вихрем ворвался в зал и первым же
точным выстрелом уложил террориста, державшего на мушке олигарха. Террорист
спорить не стал, рухнул на пол, как подкошенный. Малышевский последовал его
примеру, скорее с перепугу, чем вследствие травмы или ранения, поскольку пуля
Мазура прошла аккурат мимо него, ювелирно ввинтившись в лоб незадачливого
командира.
Тела обоих террористов не успели коснуться пола, как
завертелась карусель. И крутилась она от силы четыре секунды. Завизжали
женщины, гортанно закурлыкали захватчики… Мазур ничего этого не слышал, не до
того было.
Ничто так не деморализует противника, как гибель главаря.
Оставшаяся в живых двойка тормознула на миг, потом один из них выхватил
«Макаров» и пальнул в сторону заложников. Никого, к счастью, не убил: пуля
угодила в руку сухощавого джентльмена в порванном на груди смокинге.
– Сука! – взвизгнул раненый и завалился набок.
Второй боевик в ту же секунду пальнул в Мазура, – пуля
насквозь прошила боцманскую робу, не причинив ему вреда: извини, боцман, и
спасибо тебе за то, что был таким упитанным. Ответная пуля, долей мгновенья
позже покинув ствол мазуровского ТТ, отшвырнула чернобородого деятеля к стене,
и тот съехал по ней на пол с дырой в левой стороне груди.
Последний террорист, белый как бумага, приставил дуло своего
пистолета к собственному виску.
«Нет уж, гнида, так не договаривались», – пронеслось у
Мазура в голове, одновременно с третьей пулей, вылетевшей из его «Хеклера».
Промахнуться ему не удалось.
– Внимание! – заорал он на заложников ничуть не
менее убедительно, чем недавно захватчики. – Яхта заминирована, поняли? Не
двигайтесь еще несколько минут, помощь уже рядом!
Он орал еще что-то столь же глупое, добиваясь только одного:
чтоб избыток адреналина в крови освобожденных пленников не обернулся
послешоковой паникой: сметут ведь тогда все к чертям собачьим, друг друга
подавят, за борт бросаться начнут…
Наконец он устал орать, оглядел несчастных. Отец невесты, на
Мазура не глядя, подобрался к Малышевскому, пощупал пульс. Зашевелились и
остальные, какая-то супермоделька начала было подвывать, но на нее шикнули.
Заворочался Каха Георгиевич… Но паниковать пока вроде бы никто не собирался.
Ну и слава богу.
Мазур почувствовал себя окончательно измотанным, а ведь это
еще не конец.
Босой и в изрядно потрепанной робе, за которую уже его не
обматерит боцман, он ослабил хватку, и автомат выскользнул из его ладони на
пол. В зале нестерпимо воняло кровью и потом, особым запахом человеческого
страха и ненависти.
Очухавшиеся олигархи обнимали своих спутниц; одинокие барыни
машинально проверяли, целы ли цацки и не разошлись ли от напряжения швы
подтяжек за ушами и по линии волос. Мазур отдал присмиревшему народцу последний
приказ:
– Никуда отсюда не выходить! А то мало ли что… Услышите
выстрелы, взрывы – не пугаться. Ясно?
И обыскал помещение. При беглом осмотре обнаружился запас
курева и патронов, два «Хеклера» и один калаш, а также отечественного производства
переносная ракетная установка «Игла», очень, очень ценная и необходимая в
хозяйстве вещь. По улице такую можно носить, завернув в одеяло, а вертолет она
сбивает вообще на раз… Олигархам такая игрушка ни к чему, значит, это
террористы ее сюда притащили. Интересно, зачем…
Прихватив этакую ценность, Мазур выбежал из конференц-зала,
ссыпался по трапу, зафиксировал, что «Шершень» по широкой дуге стремительно
приближается к «Русалке», откликнувшись на сигнал тревоги. А где катер
прикрытия, позвольте узнать?.. На носу «Шершня» расположились двое: один с
чем-то, явно снабженным оптическим прицелом, и второй с биноклем. Ясно, не
бином Ньютона: первый – снайпер, второй – командир, отдает приказы.
