Мазур и Тимош вышли из дверей под точно такой же вывеской
«Мустафа Ракмали. Ковры и бронза», пересекли улицу, что была шире и оживленней,
нежели предыдущая. Увернулись от тачки, груженой тыквами и грецкими орехами, и
нырнули в нишу между домами. Неглубокий тупичок накрывал низко натянутый тент,
и что там, в его тени, таится, можно было разглядеть, лишь ступив под белую
матерчатую крышу.
А там обретались торговец водой и чеканщик. Последний тут же
и работал, тут же и продавал свои изделия. Ничего странного – два непривыкших к
жаре бледнолицых европейца перекуривают под тентом, не на палящем же солнце им,
в самом-то деле, курить… Тем более, здесь заодно можно было утолить жажду.
Простую воду из кувшина, пусть и более дешевую, пить они, конечно, не стали (не
хватает еще вернуться на родимый север с какой-нибудь зловредной кишечной
палочкой в брюхе), купили заводского разлива воду в пластиковых бутылках. Под
скороговорку чеканщика, на плохом английском возносящего похвалы своему товару
до небес и еще выше, Мазур достал телефон, нажал на вызов. Листать номера
надобности не было – в память был заложен всего один номер. Мазур поднес трубку
к уху. Они выполнили все предыдущие инструкции и теперь ждали новых.
Длинные гудки вызова прервались короткими гудками отбоя.
Мазур пожал плечами и хотел было позвонить еще раз, как аппарат пискнул два
раза и на дисплее высветилось изображение конверта. Открыв смс, Мазур прочел:
«Wait. I will call you back soon».
Вот так. Малость безграмотно, но понятно. То есть, совсем
непонятно. «Ждите, я скоро перезвоню». «Скоро» – это сколько? И почему «ждать»
надо именно в этих трущобах? И почему по-английски?.. Впрочем, бесполезно разгадывать
эти ребусы, все равно не разгадаешь. Значит, будем ждать, как и велено. Благо
под навесом, может быть, как раз для таких случаев имеются пластиковые стулья.
Они сели, махнули торговцу, чтоб принес еще воды: жарко.
– Чего нас гоняют по закоулкам, как вшивых по
бане? – недовольно пробурчал Стробач.
– А я знаю? – отозвался Мазур.
Хотя понимал, что вопрос напарничка адресован не ему. На
деле, Мазур и сам не понимал, для чего нужны все эти шпионские
предосторожности. Но таково было пожелание клиента, а именно он банковал во
всей этой истории. Не исключено, кстати, что клиент просто издевается над
неверными, гоняя в жару по незнакомому городу… Хотя уж слишком мелкая пакость
для фигуры такого масштаба, как Зелимханов. Несолидно как-то. Или это не его выдумки,
а его шестерок? Хотя, скорее всего, клиент и в самом деле страхуется со всей
возможной тщательностью. Пусть большие люди железно поручились за гостей и,
главное, подкрепили рекомендации солидной денежной суммой – все равно надо
двадцать раз проверить и перепроверить, нет ли хвоста.
Следовало признать: напугали ребят качественно. После того,
как в солнечной Иордании, каковую чеченские главари ранее почитали безопасной
тихой гаванью, посередь бела дня и посреди мирной улицы взорвали джип с
Яндарбиевым, опасаться за свои жизни господа ваххабиты стали всерьез и покою
нонче не знают нигде. А тут еще одного за другим перебили видных ихних
авторитетов, в том числе и неуловимого Шамиля… В общем, ничего удивительного,
что они теперь дуют на воду. А к тому же у гражданина Зелимханова поводов
опасаться мести спецслужб уж никак не меньше, чем у Яндарбиева…
– Что любопытного ты вычитал из досье этого
душмана? – вдруг спросил Стробач.
– Странно, – усмехнулся Мазур.
– Что странно?
– Что ты его не называешь борцом за свободу. Или
лидером чеченского сопротивления. Ты же вроде должен эдаким вот сочувствовать –
за независимость как-никак борются, а ты же насквозь пропитан идеей
независимости…
– Бандиты не за независимость борются, а за собственный
карман, – серьезно сказал Стробач. – Ты не путай палец с хером.
– А я думал, скажешь, мол, знаю, что тебе, милый
Кирюша, не по нраву будет. А напарника треба уважать…
– Нет, милый Кирюша, уважать я тебя не буду, не
дождешься. Нож в спину, конечно, тоже не воткну, но дело сделаем – и
разбежимся. Надеюсь, навсегда… Так что все-таки интересного вычитал в досье?
– А чего ж сам не взял почитать на досуге? Папочку я от
тебя не прятал.
– Я и так про него знаю достаточно. Для работы вполне
хватит.
– А у меня спрашиваешь, просто чтобы время убить?
– Ага.
Мазур откинулся на спинку стула, глянул на серое, без
единого облачка небо. Телефон молчал. Время словно застыло в средневековом
городе…
– Ну тогда я тебе расскажу про его деда, очень уж в
тему будет история, – сказал он неторопливо. – Или ты про деда
Зелимханова тоже знаешь?
Стробач нахмурился и признался нехотя:
– Не, про деда впервые слышу.
– То-то ж. А между тем, дед у него был, что называется,
героический, впору романы писать.
– И что там такого?
– Тогда садись поудобнее, о мой юный друг, и слушай…
Мазур сделал глоток воды.
До звонка спешить им было некуда. И Мазур рассказал о деде
того, с кем им предстояло увидеться сегодня…
Про деда в досье материала было предостаточно. Видимо,
составители придавали самое большое значение тому факту, что внук поселился
аккурат в том же городе, где долгое время проживал и обрастал связями его дед.
Мурат Зелимханов, начав еще до революции, долгие годы топтал контрабандную
тропу в Иран и обратно. С этого жил, кормил семью. И сему увлекательному
занятию он предавался аж до конца двадцатых годов прошлого столетия. Работенка
контрабандиста и в мирное-то время не отличается легкостью и спокойствием, чего
уж говорить про лихие годы Гражданской и первые годы Советской власти… Однако
Мурату как-то удавалось проскальзывать целым и невредимым в игольное
пограничное ушко. Собственно говоря, был только один способ безнаказанно
заниматься этим промыслом столь долгое время – уметь договариваться с нужными
людьми, будь они насквозь идейными или до мозга костей алчными. Ну и бесспорно
умению договариваться способствовало знание языков. А Зелимханов неплохо владел
фарси и курдским. Однако в начале тридцатых жизнь контрабандиста кардинальным
образом переменилась. Мурат Зелимханов вдруг сменил опасную профессию на вполне
мирную – переводчика с фарси при советском торгпредстве в иранском городе
Исфахан.
