«Любитель древнерусского зодчества? Сейчас ты у меня
налюбуешься памятниками». Мазур скоренько двинулся к тому месту, где от
экскурсионных автобусов неторопливо перемещались к собору туристические группы…
И спустя минуту смешался с бодрой массой экскурсантов, ловко перебираясь от
группы к группе. Ага, преследователь припустил, враз перестав изображать
скучающего лорда на прогулке. Понял, засранец, что в два счета потеряет объект…
Правда, поздно понял. Ему суждено было потерять объект всерьез и надолго.
Под прикрытием экскурсионных автобусов Мазур выбрался из
толпы и ушел в направлении ближайшего метро. Теперь преследователь вынужден
будет вернуться к своей машине, в ней они (а хлопчиков в салоне, как успел
рассмотреть Мазур, двое) будут ждать, когда Мазур вернется со своих
экскурсионных прогулок и сядет за руль. И каково же будет их удивление, когда
сие произойдет ближе к вечеру. Или… или и вовсе не дождутся они Мазура. Что
стоит последнему послать за машиной кого-нибудь из подчиненных? А касаемо
машины для разъездов… Ну так у его босса чего-чего, а машин всевозможных – как
грязи. Это не говоря про такси и про общественный транспорт, которым Мазур
нисколько не побрезгует, не обуржуазился еще до такой степени.
Вот как раз в самый что ни на есть общественный из всех
видов транспорта, а именно в метро, он и забрался – на станции «Днипро». На
всякий случай проверился: несколько раз пересел из поезда в поезд, выходил из
вагона за секунду до того, как захлопнутся двери, поднимался на поверхность и
снова спускался в метро.
Вроде бы все чисто. Закончив свои сложные перемещения, Мазур
сел в поезд, идущий до «Гидропарка».
* * *
Журналист уже прохаживался перед входом в шашлычную.
Высокий, худой, чем-то неуловимо похожий на артиста старого советского кино
Черкасова в молодые годы. И было в его облике нечто трагическое, надломленное.
Во всяком случае, на светского репортера, завсегдатая тусовок и специалиста по
модам и клубному отдыху он не походил вовсе… по крайней мере, как представлял
себе этих репортеров Мазур.
– Илья?
– Да. А вы Кирилл Степанович?
– Он самый. Шашлыки будем есть или прогуляемся?
– Я бы прогулялся. Пойдемте на Днепр, не против?
Они вышли на берег Днепра, устроились чуть в стороне от
общественного пляжа, присели на кем-то смастряченную из подручных материалов
скамью – доску на кирпичах. Чтобы выглядеть в глазах окружающих как можно
естественней, Мазур прикупил по дороге несколько банок пива. Пить и правда
хотелось. Пиво было «Балтика». Как заметил Мазур, это было самое популярное
пиво на незалежных просторах – несмотря на то, что называлось оно не «Сармат»,
«Рогань» или, допустим, «Днипро».
Пляж отсюда виден не был, лишь доносились голоса купающихся
– непременные девичьи визги, детские вопли, суровые крики мамаш «Немедленно
выходи, кому сказала!»
– Как, Илья, восприняли сегодняшнюю новость дня? –
Мазур отодвинул банку от себя, чтоб не обрызгаться, и потянул за жестяное
кольцо.
– Спокойно воспринял, без эмоций. Гражданин получил
свое, и все. Точка. Случись это несколько лет назад, я бы, конечно, сильно
обрадовался, возможно, закатил бы сам себе маленький праздник… А сейчас как-то
не торкнуло. Видимо, уже перегорело все, быльем поросло… А позвольте
спросить, – журналист вытянул себе банку из упаковки, – почему вас не
интересовал живой Паленок, но заинтересовал вдруг покойный?
Мазур знал, что такой вопрос последует: все же с журналистом
предстояло встречаться, не с кем-нибудь, а в них профессиональное любопытство
развито ничуть не меньше, чем в женщинах и кошках любопытство природное.
– Разумеется, вы отлично понимаете, Илья, что всего я
вам открыть не смогу, не имею права. Корпоративная этика, да и здравый смысл,
знаете ли. В том числе и из соображений вашей, мой друг, безопасности.
Насколько мне известно, вы на своей шкуре прочувствовали нехитрую истину:
ступил чуть дальше, забрался чуть глубже – и увяз.
– Это уж точно, – сказал журналист и сделал
внушительный глоток.
– Но поскольку мы с вами готовимся заключить своего
рода деловое соглашение, в общих чертах я все же обрисую ситуацию. С помощью
госчиновника Пасленка мы реализовывали одну коммерческую схему. Нас до поры не
интересовал человек Пасленок, а лишь его должностное положение. И вот человек
умирает. Не вникая в подробности, скажу, что у нас появились основания считать,
что его смерть не носит столь уж естественный характер…
– Еще бы! Не вникая в подробности того, что понапишут о
его кончине, скажу, что такие деятели как Пасленок своей смертью не
подыхают, – сказанное журналист немедленно запил пивом.
– И вот у нас возникло очень неприятное
подозрение, – продолжал Мазур, – что Пасленок был человеком некой
системы. Поскольку мы собираемся реализовывать схему и дальше, то хотим понять,
не могут ли…
– Из-за его дружков-подельников, буде таковые у него
имеются, у вас возникнуть какие-нибудь проблемы, – закончил
журналист. – Понятно.
– Ну да. И вообще, не связана ли его смерть каким-нибудь
образом с нами. Поэтому мы хотели бы поднять его прошлое, его связи, его дела и
делишки…
– А схема эта ваша, небось, приносит хорошие барыши?
– Ну вы же в курсе, что мы на пустяки время и силы не
расходуем.
– Понятно, – повторил журналист и сделал еще один
глоток. У него была манера: Илья не цедил пиво мелкими глоточками, а задирал
голову и вливал в себя сразу не меньше трети содержимого банки. – И вы
уверены, что у меня на него кое-что есть?
– А разве не так? – спросил Мазур, закуривая.
– Ну, имеется кое-что. Но именно что «кое-что», я ж не
сыскное бюро и не КГБ.
– Но вы-то занимались Пасленком, в отличие от
упомянутых вами структур.
– Кстати, не факт, – Илья смял пустую жестянку,
пихнул ее под доску и потянулся за новым пивом. – Возможно, какие-нибудь
конторы и занимались, только раздуть дело им не дали, а какие-нибудь папочки в
архивах сохранились.
– Поищем, – сказал Мазур, – обязательно
поищем. А вы нам зададите вектор поисков.
– Вектор – это пожалуйста. Задам…
Журналист тем временем жестом профессионала откупорил новую
банку.
– Только прежде хочу попросить вас, Илья, об одной
вещи… Я понимаю, у вас сильны журналистские рефлексы, но все же сделайте над
собой усилие и обуздайте их хотя бы на время нашего разговора. Это я о желании
узнать все и обо всех как можно больше. Так что давайте так: мы поговорим,
договоримся о чем-то или не договоримся, но забудем друг о друге навсегда.
