– Аслан, веди их вниз, – сказал джигит в синем
спортивном костюме, опоясанный офицерским ремнем, довольно потертым и в одном
месте обгорелым.
Мазур узнал голос того типа, который разговаривал с
«даишниками». Наверное, джигит в костюме среди этой четверки за главного.
Акцент, внешность, непременные головные уборы у всех… Мать твою, неужели
чеченцы?! Кто кроме них станет расхаживать в тихом месте и в мирное время
вооруженными до зубов, будто так и надо…
Эт-того только не хватало! Охватившие его чувства вполне
точно передавались емким трехбуквенным «бля». Неужели он просчитался? До сего
момента Мазур был уверен, что чечены – отыгранная карта. Ну была ни с кем из
своих не связанная группа боевиков, лучше сказать, наемников, обыкновенная
пяхота, которую швырнули в бой, она вся до единого пехотинца полегла и на этом
все чечены в этой игре закончились. Генералы, бросившие в бой пехоту, как
считал Мазур вплоть до сегодняшнего дня, ни к какой Чечне отношения не имели,
скорее уж к Москве или иным столицам европейских или же заокеанских государств…
Так что ж, выходит, след все же ведет в Чечню?..
Из полукруга джигитов выдвинулся самый низкорослый,
наверное, тот самый Аслан. Он толкнул в плечо стоявшего к нему ближе Стробача.
– Давай шагай, свинья! Видишь железный дверь? Туда иди,
шакал…
Один из ваххабитов произнес что-то по-своему, и остальные
дружно заржали. Весельчаки, мля.
Мазур бросил короткий взгляд на Стробача. Бледен, но собран.
Хотя не может не понимать, чем все это пахнет. Все-таки какие бы там
недоразумения между ними ни были прежде и каким бы двинутым на великоукраинской
идее ни был Стробач, но размазней он не был никогда. Только вот как бы
синхронизировать действия… Хуже нет, когда один вступит, а второй окажется не
готов. Потому как, сдается, у них в распоряжении будет всего
одна-разъединственная попытка, дублей, как в кино, делать им никто не позволит.
– Шагай, собака, пошел, – Аслан вновь толкнул
Стробача в плечо, на сей раз несильно. Видимо, шутка юмора ваххабитского
Петросяна сделала его «на одын сэкунд» чуточку добрее.
Вместе с Асланом конвоировать их отправились еще двое
джигитов. Только главный джигит в спортивном костюме и офицерском ремне остался
у крыльца. К двухэтажному дому было пристроено одноэтажное, сарайного типа кирпичное
же строение, скорее всего, гараж или мастерская. К нему они и направлялись,
пересекая двор.
Очень неприятно засосало под ложечкой. Как всегда в таких
ситуациях, у Мазура обострилось чутье, и он понял что дела их – хреновее
некуда. Ведь известно, что собака всегда чувствует, когда ее ведут убивать.
Мазур поймал себя на том, что совсем не хочет умирать на этом дворе от рук
горячих кавказских парней. У него в этой жизни была тысяча возможностей умереть
более достойно. И еще будут…
Его шанс – наручники. Вернее, умение от них избавляться.
Будем надеяться, ваххабиты эти трюки видели лишь в кино в исполнении всяких
джеки чанов, и им даже в голову не придет, что фокус способен повторить не
слишком-то молодой пленник, испуганно втягивающий голову в плечи. На этом можно
построить внезапную игру…
Попытаться сейчас? Незаметно этого не сделаешь, тут расчет
может быть только на одно: джигиты не сразу поймут, что же такое вытворяет
пленник со своими руками. Нет, момент не подходящий. А будет ли лучше? Кто его
знает. Но и панике поддаваться нельзя. Действовать надо только наверняка. Если
сорвется, второй попытки не дадут.
Аслан распахнул железную дверь, вошел внутрь. Толчками в
спину конвоиры дали понять пленникам, чтобы те топали следом, не стояли, как
ослы.
Ну да, гараж. Большой, машины три поместятся. Стоит, правда,
только одна, да еще и знакомая. Серая «мазда». Вот кто пас его по Киеву перед
встречей с журналистом! Аслан обошел ее, спустился в автомобильную яму.
Яма оказалась с секретом, вернее, с железной же дверцой в ее
торце. За дверью обнаружилась лестница, освещенная встроенными в стену
полукруглыми лампами. Аслан шел впереди пленников, двое конвоиров – позади.
Мазур непонятно для чего считал ступени. Насчитал шестнадцать. Если удастся
вырваться, чтобы взбежать по ним – потребуется около двух секунд.
Когда прошли лестницу до конца, то очутились в коротком
освещенном коридоре, с еще одной дверью, настежь распахнутой. Следом за Асланом
Мазур и Стробач шагнули внутрь…
Под потолком горели две мощные лампы в металлической
оплетке. Они освещали довольно просторное помещение с бетонными стенами, полом
и потолком. Возле дальней стены стоял верстак с большими слесарными тисками,
рядом с ним – сверлильный и токарный станки. Наверное, помещение используют и
как мастерскую. Но не только: то-то на полу заметны подозрительные пятна,
которые явно пытались замывать, а в результате размазали по бетону еще больше.
Здесь сногсшибательно и аппетитно пахло жареным мясом. Не
удивительно. У дальней стены находился стол, за которым в вертящемся офисном
кресле с высокой спинкой сидел еще один джигит – довольно молодой, с гладко
зачесанными назад черными волосами, с тяжелым подбородком и сломанным носом.
Перед ним стояло блюдо с дымящейся грудой жареного мяса. В мясо был воткнут
охотничий нож. Сей натюрморт на столе дополняли раскрытый ноутбук, настольная
лампа, короткоствольный автомат (похоже, «узи»), чайник и пиала. Между прочим,
наряду с ароматом жареного мяса Мазур уловил еще и сладковатый запашок анаши.
Аслан подошел к столу, присел на его край и, показав рукой
на пленников, что-то сказал. Человек за столом, который сидел, откинувшись на
спинку кресла, и поворачивался на кресле влево-вправо, коротко кивнул и бросил
что-то отрывистое, односложное.
Один из стоявших за спиной у Мазура и Стробача конвоиров
направился к стене, вдоль которой стояло несколько стульев, взял два и поставил
их напротив стола. В четырех шагах от стола, автоматически отметил Мазур.
Далековато, конечно. Будь ты даже спринтером-рекордсменом – не успеешь
допрыгнуть быстрее, чем потребуется джигиту за столом, чтобы схватить со стола
автомат и срезать тебя очередью. Потому как этот дух за столом меньше всего
похож на растяпу, а более всего похож на человека, который с автоматом не
расстается никогда, даже в туалете и уж тем более во время сна. Ну да, ему
примерно около двадцати пяти, стало быть, дите войны, лет с двенадцати нигде
ничему не учился, только убивать и выживать. И уж эту науку освоил в
совершенстве, раз все еще жив. А не успеет выстрелить сам – поможет кто-нибудь
из подельничков…
– Садись туда, шакал. А ты туда, – Аслан,
продолжавший сидеть на краю стола, показал рукой, кому из пленников на какой из
стульев садиться. Будто это имело какой-то смысл.
