Все считали их счастливой семьей. Но это была всего лишь маска. Все вокруг любили ее общительного красивого отца и восхищались невозмутимой, гордой и преданной матерью. И все вокруг завидовали Кристине как предмету их безграничной любви.
Так она и росла, любя и ненавидя своих родителей, а когда повзрослела, начала мечтать об иной жизни для себя. Она все спланировала наперед, заставив себя подойти к выбору будущего мужа, руководствуясь здравым смыслом и благоразумием.
Внезапно перед лицом Кристины возникла рука с зажатым в ней бокалом, наполненным темной жидкостью.
— Выпей, — произнес граф Уонстед. — Тебе станет лучше.
— Я не пью, — ответила Кристина, отворачиваясь.
— Ну конечно, нет. — Граф поставил бокал на каминную полку. — Это же грешно.
Услышав эти слова, она пожалела, что не взяла бокал и не сделала вид, что пьет. Присев на корточки перед Кристиной, граф взял ее руки в свои. А она даже не осознавала, что ее собственные стали похожи на куски льда.
— Чем я могу тебе помочь? — спросил граф.
Он мог сказать, что стоило быть разумнее. Мог посоветовать перестать любить людей, которые не заслуживали ее любви. Только это не поможет. Ну как ей удавалось до сих пор любить своего отца? Как могла она читать его предсказуемо эгоистичное письмо, которое вполне могла бы написать себе сама и тем самым освободить отца от хлопот и избавить собственное сердце от острой тоски по нему?
— Ничем, — ответила Кристина. — Речь всего лишь о незначительном долге. Впрочем, ты, наверное, все же сможешь мне помочь. Я уже сказала мистеру Монку, что всех устроит, если он начнет выплачивать мне столь любезно предоставленное тобой денежное содержание с первого квартала нового года. Так вот… Могу ли я попросить его, чтобы он выдал мне эти деньги сейчас? Я не попрошу повторной выплаты.
Кристине казалось, что она умрет от унижения. Она не сводила взгляда с пляшущих в камине языков пламени.
— Конечно, — произнес граф, еще крепче сжав ее руки. — Я сам поговорю с ним. Он выплатит причитающуюся тебе сумму сейчас, а потом еще и в январе. Этого хватит, чтобы покрыть твой долг? Скажи, если не хватит. Я не позволю, чтобы ты испытывала неудобство из-за нехватки денег.
Кристина должна была испытывать лишь глубокую благодарность, но доброта графа лишь усилила чувство подавленности и раздражения.
— Этого будет достаточно. — Кристина высвободила руки и посмотрела на графа. — И ты не станешь платить мне снова в январе, Джерард. — Чувство унижения стало еще более острым, когда на глаза навернулись слезы.
Поднявшись, граф молча посмотрел на нее.
— Этот дом становится слишком тесным для нас двоих, не так ли, Кристина? — произнес он. — Я должен вернуться в Монреаль. А если я женюсь и решу остаться в Англии, мне придется поселить тебя как можно дальше от Торнвуда. Или тебе придется выйти замуж. — Джерард провел рукой по волосам.
— Что ж, это вполне в твоем духе, — с горячностью произнесла Кристина, — вновь уехать и заставить меня терзаться чувством вины — ведь это я вынудила покинуть тебя собственный дом.
— В самом деле? — Граф сцепил пальцы за спиной. — Это действительно в моем духе, Кристина? Считаешь, что я предпочту уехать, нежели остаться жить там, где наверняка увижу тебя снова? Неужели тебя действительно будет мучить чувство вины из-за того, что ты вынудила меня уехать? Так ли было десять лет назад?
Кристина не ответила. Но и взгляда не отвела.
— Не стоит взваливать на себя чувство вины, — произнес граф. — Если случится, что причиной моего отъезда в Канаду действительно станешь ты, Кристина, мне останется лишь поблагодарить тебя. Потому что только в этой стране я смог удовлетворить свою жажду приключений. Там я преуспел. Там был счастлив. Если ты считаешь, что все эти годы я страдал от одиночества и сожалел о нашем разрыве и бездарно прожитой жизни, то ты ошибаешься. Сейчас лишь чувство долга заставляет меня задуматься о том, чтобы остаться в Англии. Если же ты сделаешь последующую неделю столь же невыносимой для меня, как и предыдущую, то, возможно, как и десять лет назад, вновь окажешь мне услугу. Я вернусь домой и буду счастлив.
— В таком случае мне остается пожелать, чтобы ты уехал завтра же, — произнесла Кристина. — Нет, сейчас же.
— Ты в самом деле этого хочешь? — Граф улыбнулся. — Что ж, по крайней мере я спас тебя от неминуемого обморока. А теперь прошу меня простить, мне необходимо отыскать Монка. Я полагаю, ты не захочешь присутствовать при разговоре и тем самым почувствовать себя ребенком, которому не предоставили права выбора.
Кристина поспешно поднялась с кресла, сжав в руке письмо. Как же грубо она себя вела. Она была обязана Джерарду. Он проявил участие и щедрость, а она лишь еще больше возненавидела его и нагрубила без всякой видимой причины.
— Спасибо, — сказала Кристина. — Спасибо за то, что удовлетворил мою просьбу.
— Мне тоже очень нелегко осознавать, что ты финансово зависима от меня, Кристина, — произнес граф, распахивая перед графиней дверь. — Возможно, от этого признания тебе станет легче. Мне бы очень хотелось, чтобы ты могла с легкостью послать меня к черту и не испытать при этом чувства вины. Если ты ненавидишь меня, то пусть это чувство будет всепоглощающим. Ты была женой Гилберта. Ты мать его детей. И имеешь такое же право на финансовую поддержку, как и я. Если в будущем тебе что-то понадобится, просто скажи мне. Тебе не нужно просить. И уж тем более тебе не нужно меня благодарить.
— О, — протянула Кристина, остановившись и подняв глаза на графа. — Какое же удовольствие доставляет тебе эта ситуация. И как верно ты сказал. Я действительно имею полное право на финансовую поддержку. Но не от тебя, а от собственного поместья. Жаль, что я не осознавала этого раньше. Но теперь я все поняла и могу ненавидеть тебя всем сердцем.
— Верно, — бросил граф, но Кристина разглядела некоторое подобие улыбки на упрямо поджатых губах.
Одарив графа ослепительной улыбкой, она вышла из библиотеки.
Графу не потребовалось много времени, чтобы проинструктировать Монка относительно безотлагательной выплаты графине Уонстед ежеквартального содержания и обсудить с ним еще кое-какие дела. Почти столько же времени занял просмотр утренней почты. Несколько писем Джерард отложил в сторону, чтобы в свободное время прочитать их еще раз.
А пока ему необходимо было подумать.
Кристина не располагала собственными средствами с самого первого дня семейной жизни. Монк подтвердил слова графини о том, что все ее счета, которых оказалось не так уж много, оплачивал покойный супруг. Граф лично просмотрел бухгалтерскую книгу и нашел совсем немного записей, касающихся покупки одежды, драгоценностей — последние, судя по всему, не покупались вовсе — или иных предметов личного пользования для детей или графини.
После того как умер Гилберт, у Кристины не было денег на карманные расходы. Она передала Монку счета за несколько траурных платьев, но денег никогда не просила. Так что же это за долг, который она не сумела представить как очередной счет за какую-нибудь покупку? Никто не мог назвать Кристину расточительной — скорее наоборот. Ее неожиданная реакция на предложение сыграть в карты свидетельствовала о том, что мысль о ставках и разного рода пари действительно вызывает у нее ужас.
