Она сломала печать и развернула лист бумаги.
Сэр Айзек Сноу желал уведомить виконтессу Роксли, графиню Уортинг, что он присутствовал при карточной игре, в которой покойный граф Уортинг проиграл свое имение виконту Роксли. Граф пригласил его в числе шести своих друзей как наблюдателя – попросив проследить, чтобы все шло по правилам. Виконт Роксли тоже привел с собой шесть человек, хотя сэр Айзек не осмелится утверждать, что они были джентльменами.
Впрочем, он готов заверить ее сиятельство, что никто из игроков не жульничал. Сэр Айзек знаком с правилами игры и знает все трюки, которые применяются с целью обмануть противника. Он сам вскрыл колоду и проверил ее перед началом поединка. Со всей ответственностью сэр Айзек утверждает, что все шло в соответствии с правилами. Ставки были следующие: Кедлстон Уортинга против обещания Роксли покинуть Британию в течение двух дней и провести остаток жизни вдали от Англии.
Виконт Роксли выиграл. Через два дня все было совершено на законных основаниях – сэр Айзек сам поехал с графом Уортингом оформлять передачу поместья.
Он надеется, что его письмо наконец удовлетворит интерес графини к обстоятельствам, сопутствующим поединку между ее отцом и мужем. Он также надеется, что отныне ему не придется принимать весьма настойчивого мистера Барр-Хэмптона, который проводит расспросы от имени миледи. Сэр Айзек остается ее покорным слугой и так далее…
Кассандра сложила письмо, прижала его к губам и крепко зажмурилась.
Итак, обмана не было. Очевидно, отец выбрал сэра Айзека как знатока по части карт. Если бы имело место какое-то нарушение правил, он бы непременно это заметил. Но все было честно.
Найджел не жульничал.
Оставалось еще выяснить, что именно произошло девять лет назад. Вещественных доказательств более чем достаточно – крапленые карты и краденые драгоценности, найденные в комнате Найджела. Его обвинили в воровстве и сослали на каторгу. Но это случилось давно. А в прошлом году он не мошенничал и не воровал.
«Я никогда не жульничал в карты.., и никого не пытался обокрасть».
В его комнате обнаружили краденые вещи. Найджел знает, что это известно ей. Такие свидетельства не лгут. А вот он солгал жене.
Внезапно почувствовав сзади какое-то движение, Кассандра обернулась.
Найджел стоял на другом конце террасы в элегантном серо-белом камзоле, весь – воплощенная загадка. Он смотрел на нее из-под полуопущенных век привычным взглядом, выражающим напускное безразличие и проницательность. Это тайна и парадокс, как все, что с ним связано.
Иногда Кассандре казалось, что она знает мужа очень хорошо. Так близко, как только возможно в браке.
Но порой у нее возникало ощущение, что она не знает Найджела вовсе и он ей совсем чужой.
Кассандра поспешно спрятала письмо в складках своей юбки, где уже был мокрый носовой платок.
Очевидно, она не хочет оставить прошлое в прошлом и принять настоящее. Сначала Найджел решил, что на этот раз Барр-Хэмптон приехал повидать Пейшенс, но довольно скоро понял ошибочность своих предположений.
Барр-Хэмптон пошел провожать Пейшенс до коттеджа. Леди Беатрис прощалась с уезжающими гостями. Найджел отправился на поиски Кассандры. Она стояла посреди цветочной террасы напротив бального зала и, заметив его, быстро обернулась и что-то спрятала в складках юбки. Он шагнул ей навстречу.
– Похоже, роман Пейшенс и Барр-Хэмптона успешно развивается, – промолвил Найджел. – Как ты думаешь, он из-за этого приехал?
– Да. – Кассандра избегала его взгляда. – Да, полагаю, из-за этого.
Он приподнял ее подбородок, и их взгляды встретились.
– Зачем он приехал? – тихо спросил Найджел.
– Повидать Пейшенс и тетю Матильду.
– Кассандра. – Он коснулся пальцем ее губ. – Зачем Робин приехал?
– Ты играл честно, – прошептала она, закрыв глаза. – У меня есть письмо от одного из свидетелей. Ты не жульничал. – Кассандра открыла глаза. – Как тебе удалось заставить отца играть с тобой на такую высокую ставку?
Найджел прерывисто вздохнул:
– Я сделал так, что альтернатива показалась ему еще менее привлекательной.
– Менее привлекательной? – Кассандра посмотрела в глаза мужу:
– Ты угрожал ему?
Да, угрожал сделать с Уортингом то, что тот в свое время сделал с ним самим. А кроме того, привел с собой банду головорезов под предводительством Уилла Стаббса. «Исполнил бы я свои угрозы, если бы Уортинг стал сопротивляться?» – спрашивал себя Найджел. Он не был в этом уверен. Наверное, да. Подробности собственных злоключений были еще свежи в его памяти. Он даже прихрамывал, как если бы на ноге по-прежнему висели кандалы.
– Уортинг принял мой вызов.
– Проиграв, ты уехал бы из Англии и никогда не вернулся сюда? – спросила Кассандра.
– Да. Но я не собирался проигрывать. У меня всегда были необычные способности к карточной игре. Я целый год после возвращения из колоний выжидал, прежде чем вызвать Уортинга, а за это время отточил свое мастерство до совершенства. За год я сколотил себе приличное состояние.
– А ты вызывал и других игроков, которых обокрал девять лет назад?
– Только Уортинга. Только твоего отца.
– Почему? – Кассандра впилась в мужа пристальным взглядом.
Что ж, больше скрывать правду нет смысла – ему все равно не удается ее защитить.
– Я никогда не мошенничал в карты и никогда не воровал. Кто-то подсунул в мою комнату крапленую колоду и драгоценности, украденные в тот вечер у джентльменов. В тот самый вечер, когда я играл с твоим отцом и выиграл порядочную сумму денег. Будь я и в самом деле виновен, то не спрятал бы награбленное там, где его проще всего найти. Но никто из судей не обратил внимания на эту деталь. Меня загнали в западню, Кассандра.
Ее лицо, дотоле холодное и замкнутое, теперь выражало страдание. Найджел заложил руки за спину и посмотрел на нее, чуть прищурившись.
– Почему ты решил, что в этом виноват мой отец?
– Потому что это он обвинил меня в краже и сделал вид, что незнаком со мной, когда меня пришли арестовывать. Граф был моим другом – так я думал. Он же и расставил сети.
– Но зачем? – В ее глазах застыло отчаяние. – Ведь ты был совсем еще мальчик, Найджел. Ты ему в сыновья годился. Зачем он так подло и низко поступил с тобой? Ответь мне.
Вот этого Найджел и сам до сих пор не понимал и не находил убедительного мотива для столь гнусного предательства.
– Наверное, потому, что я выиграл у него две тысячи фунтов.
– И он отправил тебя на каторгу на семь лет? В эту., преисподнюю – за две тысячи фунтов? Папа.., он был "мой отец. Я любила его.
