– Счастлив видеть вас, леди Астор, мисс Уилсон. – Он приподнял шляпу и поклонился. – А я собирался нанести вам визит после обеда.
– Мы будем дома, ваше сиятельство, – сообщила Арабелла. – И с радостью примем вас.
– Благодарю вас. Сегодня я завтракал с вашим соседом и посоветовал ему, пока он в городе, посетить еще и Воксхолл-Гарденз. А потом меня осенило зарезервировать кабинет и устроить там завтра ужин. В саду будет и музыка, и фейерверк.
– Чудесная идея, ваше сиятельство! – похвалила Франсис. – Я слышала, что это очень романтическое место.
– Надеюсь, мои милые дамы, что вы почтите своим присутствием этот ужин. Конечно же, там будет и сэр Теодор. Уверен, он обрадуется, увидев знакомые лица. Будут еще Хаббард и Чарлтон, приняла предложение миссис Притчард, одна из моих сестер, поскольку ее муж сейчас в Португалии. Приглашена еще леди Гарриет Микер. Разрешите узнать, нет ли у вас других планов на завтрашний вечер?
– Планов у нас нет. – Арабелла посмотрела на Франсис. – Мы обе с удовольствием примем приглашение, ваше сиятельство.
– Прекрасно! – воскликнул лорд Фарради. – А как вы думаете, мадам, Астор сможет прийти на ужин?
– Вряд ли, – ответила Арабелла, – у него уже назначена встреча.
– Очень жаль. Тогда окажите мне честь и позвольте заехать за вами завтра вечером. Со мной будет моя сестра. – Лорд Фарради снова поднял шляпу, поклонился и продолжил свой путь.
– Белла… – Франсис сунула в ридикюль сверток с лайковыми перчатками, купленными в подарок матери, и схватила сестру за руку. – Воксхолл-Гарденз! Как мне рассказывала Люсинда Дженнингс – а она была в этом саду не один раз, – там такие извилистые тропинки и висячие фонари, и повсюду полно симпатичных джентльменов. Я уже не могу дождаться завтрашнего вечера.
– Да, мы чудесно проведем время, – с энтузиазмом поддержала сестру Арабелла. – Я всегда мечтала увидеть настоящий фейерверк. А еще я рада за Теодора, у него появились друзья.
– Я тоже рада. Хотя мне не очень нравится леди Гарриет Микер, а тебе? Но, похоже, Теодор ухаживает за ней.
– Уверена, у них чисто дружеские отношения. На твоем месте, Франсис, я бы не волновалась.
– Волноваться! – воскликнула Франсис с нервным смешком. – Я желаю Теодору только хорошего. Ты же знаешь, Белла, мы всегда были с ним друзьями.
– А я считала, что вы с ним больше чем друзья, – со вздохом заметила Арабелла.
– И очень глупо с твоей стороны, – фыркнула Франсис. – Просто дома я вообще не видела никаких джентльменов, кроме Теодора. А здесь полно завидных женихов. Что ты думаешь о сэре Джоне Чарлтоне?
– Он пустой и тщеславный человек, – со всей прямотой заявила Арабелла.
– Белла! – Франсис укоризненно посмотрела на сестру. – Какая ты злючка! Разве можно считать джентльмена пустым, потому что он знает все, что следует знать, о манерах и моде? А тщеславным, потому что он симпатичный и элегантный? По мне, так он очень чуткий и отзывчивый. Мне кажется, я ему нравлюсь. Ты знаешь, он со временем унаследует титул графа Хейга?
– Знаю, он мне об этом раз десять говорил.
– По-моему, ты сегодня не в духе, Белла. Но я рада, что свое плохое настроение ты вымещаешь на мне. Было бы хуже, если бы ты таким тоном разговаривала с его сиятельством. Ему бы это не понравилось. Ладно, не будем говорить о чувствах, пока у тебя не улучшится настроение. Как ты думаешь, в какой магазин лучше зайти за зонтиком?
Арабелла сжала руку сестры.
– Прости, Франсис. Я плохо спала ночью и поэтому заставляю тебя страдать. Давай зайдем в этот магазин. Здесь его сиятельство… здесь мне покупали веер.
– Белла! – Франсис резко остановилась, в глазах у нее стояли слезы. – Как же я могу обижать тебя, если ты из-за меня пошла на такую жертву? Какая же я неблагодарная! Белла, милая Белла! Это просто чудесно, что для тебя в конце концов все обернулось наилучшим образом…
* * *
Лорд Астор проехал через Вестминстерский мост, углубился в южные предместья Лондона и только после этого осознал, что едет верхом. Он натянул поводья и с каким-то недоумением посмотрел на покрытую каплями пота холку своего любимого жеребца. Когда он успел вернуться домой и оседлать его? И для чего делал это? Куда и с какой целью мчится сейчас сломя голову?
Виконт стянул перчатку, осторожно дотронулся до носа и поморщился. Нос все еще болел. «Но кровь уже не идет», – подумал он, разглядывая пальцы и не находя на них следов крови. Да, не следовало ему сегодня утром приглашать на ринг в качестве спарринг-партнера самого Джексона. Обычно за свои деньги виконт задавал великому боксеру хорошую трепку, но нынче он был совершенно выбит из колеи и никак не мог сосредоточиться. И когда Джексон стоял над ним и протягивал руку, помогая ему подняться с пола, виконт напомнил себе одно из основных правил бокса – на бой всегда надо выходить с холодной головой. Нельзя боксировать ради того, чтобы выплеснуть свою злость или другие отрицательные эмоции.
Да, он знал это правило. Так почему же вызвал на поединок великого боксера? Этого лорд Астор вспомнить не мог. Должно быть, ему просто захотелось разбить кому-нибудь лицо? В таком случае логичнее было бы пригласить на бой новичка. Скорее всего, он выбрал Джексона в надежде, что тот превратит его физиономию в кровавое месиво. Однако Джексон повел себя как настоящий джентльмен. Он не стал добивать поверженного в нокдаун противника.
И вот результат. Больной нос, который распух и наверняка покраснел, а сам он неизвестно куда скачет на взмыленном жеребце. Виконт решил проехать еще немного, но пожалел несчастное животное и пустил его шагом. В конце концов, возвращаться домой незачем. Ни сейчас, ни, похоже, вообще.
Виконт никак не ожидал, что Арабелла поведет себя с таким достоинством. Его мысли вернулись к утренней сцене в кабинете, и виконт поймал себя на том, что снова пришпорил жеребца. Никогда еще он не казался себе таким беспомощным и виноватым. Без сомнения, от этого чувства он и пытался избавиться, надеясь, что поединок с Джексоном хорошенько встряхнет его. Но попытка оказалась тщетной! Ощущение вины цепко держало его в своих объятиях.
Он ни в коем случае не хотел обидеть Арабеллу. С каждым днем ему все больше нравились ее чистота и наивность. Ведь он в очень раннем возрасте забрал ее из отчего дома, дал ей свое имя, а значит, обязан был оберегать ее. А вместо этого нанес ей жесточайшую обиду. Утром Арабелла выглядела разбитой и больной. Наверняка вчера вечером кто-то из друзей сообщил ей о его связи с Джинни, и это открытие терзало ее всю ночь.
Однако утром на ее лице читалось не только страдание. Если бы Арабелла только страдала, то это еще можно было бы пережить. Взять жену за руки, успокоить, пообещать что угодно ради искупления своей вины. Но Арабелла выглядела недоступной, холодной, прекрасно владела собой. Что-то умерло в ней за эту ночь. Возможно, остатки детства, ее вера в него. А может, и вообще вера в человеческую порядочность.
