– Но я не смогла бы… – сказала Ребекка, сильно сжав колени.
Она не смогла бы вынести физическую близость с мужчиной, которого не любила. Ребекке это было трудно даже с любимым мужчиной. Приходилось терпеть лишь из чувства долга – к этому она была подготовлена всем своим воспитанием. Но все равно Ребекка считала, что это было бы невозможно без ее глубокой любви к Джулиану и без ее искреннего желания доставить ему удовольствие. Интимная сторона неприятна даже влюбленной женщине, но без любви это просто отвратительно.
– Я и не пытался бы занять место Джулиана, Ребекка, – сказал Дэвид.
«Он не понял», – решила она. Мужчины, как ей казалось, никогда этого не понимают. Джулиан всегда находил удовольствие в физической близости. Он приходил к ней почти каждую ночь, за исключением тех периодов, когда она ждала ребенка или когда у нее начиналась менструация. Ребекка никогда против этого не возражала, ибо любила его и к тому же была его женой. Но вряд ли Джулиан понимал, что заниматься любовью супруге может быть не настолько приятно, как ему самому.
– Поедем со мной, – сказал Дэвид. – Выходи за меня замуж и поедем со мной.
Ребекка наконец повернула голову и посмотрела ему в глаза.
– Дэвид, – сказала она, – мы оба знаем, почему брак с тобой мог бы представлять для меня определенную выгоду. Я одинока, и меня сейчас несет по течению. Мне действительно нужны и дом, и семья. Ну а что можно сказать о тебе? Почему ты хотел бы жениться именно на мне, хотя можешь взять в жены по своему выбору любую другую женщину? Ты же меня не любишь.
Этот вопрос глубоко беспокоил Ребекку с того момента, как Дэвид впервые сделал ей предложение. Дэвиду известно, что она не любит его и никогда не сможет полюбить. И тем не менее он готов жениться на ней? Какая-то бессмыслица.
– Я хочу как можно скорее начать новую жизнь в Стэдвелле, – ответил он. – Я столько лет пренебрегал этим имением и больше не могу медлить. Жена мне нужна поямо сейчас. Я не хочу терять драгоценное время на попытки встретить какую-то подходящую женщину. Самая подходящая женщина для меня – это ты. Я хорошо знаю тебя. Ты нужна мне, а я – тебе. Мы нужны друг другу.
«И все же в этом нет никакого смысла», – думала Ребекка. Неужели его сердце настолько холодно, чтобы не испытывать потребность в любви? Или Дэвид столь наивен и не верит в любовь лишь потому, что никогда сам не встречался с ней?
– Но может быть, подождав немного, ты встретил бы свою любовь, – заметила она. Он покачал головой.
– Я больше верю в увлечение, чем в любовь, – ответил он.
– А вдруг ты влюбишься уже после нашей свадьбы, – сказала Ребекка. – Однако тогда будет слишком поздно.
– В день бракосочетания я дал бы тебе определенный обет, – сказал он. – Я не мог бы легкомысленно относиться к своему брачному обету. Я бы обещал тебе преданность и нежную привязанность – до конца дней своих.
Эти слова Дэвида показались Ребекке неубедительными; она подумала, что в них есть что-то холодное, рассудочное. Будто привязанность может возникнуть по заказу. Будто она не предполагает истинных чувств, что сама она могла бы когда-нибудь обещать своему второму мужу только преданность и нежность. Может быть, из этого что-нибудь и получилось бы. Возможно, ее первое замужество и не было единственной формой счастливого брака.
«И все же, – Ребекка чуть было не произнесла эти слова вслух, – ты не проявил преданности по отношению к Флоре…» Да, но он не давал ей обета. Она задумалась, много ли других женщин было у Дэвида после Флоры. А они у него, конечно, были. Ребекка слышала что солдаты и, уж во всяком случае, офицеры – конечно, неженатые – часто ведут разгульный образ жизни, если только им выпадает возможность. Это, видимо, неизбежное следствие постоянной угрозы смерти. У Дэвида явно было много женщин. Ведь он такой красивый, привлекательный мужчина.
Впервые с момента возвращения Дэвида из Крыма Ребекка обратила внимание на его привлекательность, на красивые черты его лица и выразительные синие глаза, широкие плечи и мускулистую фигуру. Еще в ранней юности Ребекка старалась перебороть свое физическое влечение к нему, переживая ужасные муки вины всякий раз, когда ловила себя на том, что смотрит на него оценивающим взглядом или мечтает о нем. Ребекка была уверена, что не подобает думать о физических достоинствах мужчины – особенно если он не нравится как человек, если ты не восхищаешься его душевными качествами. И вновь она смотрела с обожанием на Джулиана, который заслуживал ее любви, которого она любила как личность.
Ну а теперь Дэвид мог бы принадлежать ей. Она вдруг почувствовала, что задыхается, будто во время быстрого бега. Это нехорошо, когда тебя привлекает мужское тело. Плоть человеческая бренна, она не имеет никакого значения. Ребекка так много слышала об этом в церкви, от своих родителей и гувернантки, что подобное отношение глубоко запало ей в душу, в самую суть ее натуры. Кроме того, Ребекка на собственном опыте убедилась, что физическая сторона любви даже не доставляет удовольствия женщине.
Это просто обязанность. Это цена, которую женщина платит за дом, за место в обществе. За дружеское общение и любовь, за это восхитительное чувство духовного единения с возлюбленным. И за детей, если только женщина оказывается способной вынашивать их до конца и благополучно рожать. За все это Ребекка была готова платить Джулиану – терпеливо переносить физическую близость. Весьма умеренная цена, надо сказать. Несколько минут дискомфорта каждую ночь в обмен на долгие дни любви и дружеские отношения, как она тогда надеялась, на всю жизнь.
– Ребекка, – сказал, нарушив молчание, Дэвид, – я буду чувствовать себя в Стэдвелле несчастным, зная, что ты осталась прикованной к этому дому. Я хочу, чтобы для нас обоих началась новая жизнь… Розы скоро увянут. Скоро наступит осень, а потом зима. Но весна вернется. Так бывает всегда. А когда розы распустятся вновь, ты сможешь стать хозяйкой в собственном доме. Ведь ты могла бы вести яркую осмысленную жизнь. Ты обрела бы нечто такое, что помогло бы тебе окончательно изгнать из твоей души печаль и пустоту. Во имя Джулиана я хочу обеспечить тебе уверенность в завтрашнем дне и по крайней мере удовлетворенность жизнью.
– Во имя Джулиана? – переспросила она. – Ради моего покойного мужа? Значит, Дэвид, речь идет только об этом?
– И ради меня, – сказал он. – Ты мне нужна.
Вот во что в конечном счете вылилась их беседа. Дэвид вновь стал утверждать, что нуждается в Ребекке. Прошло так много времени с того момента, как она впервые ощутила себя необходимой, с тех пор, как почувствовала, что ее существование значимо по меньшей мере для одного человека. Слишком редкие письма Джулиана с Мальты, а потом из Варны были проникнуты любовью и тоской по Ребекке, но тосковал он все же не настолько, чтобы пригласить ее к себе. Это было, конечно, несправедливо. Он отрицал, что за этим стоит его нежелание видеть жену, и настаивал на том, чтобы Ребекка оставалась дома, поскольку она перенесла выкидыш и до отъезда мужа не смогла ни восстановить своего здоровья, ни окрепнуть духом. Но она внимательно читала его письма, ища в них признания в том, что он нуждается в ней, хоть каких-то косвенных свидетельств того, что Джулиан не может жить без нее так же, как она без него. Она поехала бы при первом намеке.
