– Только живьем, – рявкнул Мирон. – Не вздумайте
стрелять!
Все трое дружно ринулись на несостоявшегося убийцу, выбили
из его рук нож и, несмотря на отчаянное сопротивление, скрутили.
– Так-так, – процедил Мирон, с ненавистью глядя на
связанного Гену. – Замочить хотел, пидор! Меня, который тебя из грязи
вытащил! Говори, кто послал! – рявкнул он, но, охваченный шоком, Гена
молчал, лязгая зубами от страха.
Мирон воспринял это молчание по-своему.
– В партизаны решил играть. Козел! Ну-ну! Знаешь, что с ними
в гестапо делали? Ах, да! Ведь ты у нас большой специалист по пыткам! Записки
палача Сансона повсюду с собой таскаешь! Слушай, сявка, то, что ты там вычитал,
ерунда! Душманы были гораздо изобретательнее! Сейчас я с тобой такое сделаю!..
– Не надо! – отчаянно выкрикнул Гена. – Я все
скажу! Тебя приговорили наши ребята, все, кто остался!
Заикаясь от волнения, он подробно рассказал о совещании в
больничном саду. К концу рассказа лицо Мирона совершенно почернело. «Продали,
продали, гады! – захлебывались ненавистью мысли. – Всех кончу,
козлов, ни одного не оставлю! Кругом враги, иуды!»
О том, что истинным и единственным виновником случившегося
являлся он сам, ослепленный гордыней Мирон не думал.
Вместо этого он силился изобрести какую-нибудь особенно
мучительную смерть для Генки-пидора. Отметая один за другим варианты,
казавшиеся ему слишком гуманными, Мирон неожиданно нашел искомое.
– Тащите паскуду в подвал, – приказал он охранникам и
двинулся впереди процессии, потирая руки в предвкушении...
В это время Арбуз и двое ребят из остатков Северной бригады
– уже известные читателю Сережа с Леней – залегли в густых зарослях напротив
дома.
– Долго Генки не видно, не иначе – прокололся! –
прошептал Леня товарищам. – Пора начинать!
– Не суетись! – ответил Арбуз. – Подождем еще
часок!
На дворе окончательно стемнело. Будто лампочки на новогодней
елке вспыхнули звезды. Жизнь в поселке замирала. Буквально в трех метрах от
затаившихся бандитов прошла толстая деревенская баба, подгоняя хворостиной
упрямую корову. «Ах ты, зараза паршивая, – приговаривала тетка. – Все
нервы мне истрепала, дрянь бестолковая! У всех нормальные коровы, а у меня
лахудра! Почему от стада отбилась?»
«Му-му-му», – оправдывалась корова.
Беседуя таким образом, они неторопливо скрылись в отдалении.
Воцарилась мертвая тишина.
Тихо было и в доме Мирона, но лишь потому, что рот Генке
плотно забили кляпом, иначе, видя, какая участь его ожидает, бандит орал бы
так, что переполошил бы всю округу.
В подвале находилась котельная, которая работала и летом,
поскольку Мирон любил принимать горячие ванны.
Связанный, безмолвный Гена, с вытаращенными от дикого ужаса
глазами валялся на бетонном полу, в то время как охранники усердно подбрасывали
в топку уголь, разводя огонь посильнее.
Мирон сидел на перевернутом ящике и покуривал сигарету,
насмешливо поглядывая на обезумевшую от страха жертву.
– Извини, Геночка, – издевался он. – Не сумел
придумать чего-нибудь пооригинальнее. Хотел сперва кожу живьем снять да
завязать вокруг твоей головы, как душманы с нашими пленными делали, но вот беда
– ленив я стал на старости лет! Крови выйдет много, отмывать замучаешься!
Поэтому мы с тобой по-простому, по-нашенски! И пользу принесешь, дом обогреть
поможешь!
Гена забился в попытках расшибить голову о бетон, но вовремя
подоспевший Мирон помешал ему.
– Еще чего захотел! – усмехнулся он, заботливо
подкладывая под Гену пустые мешки и придерживая пленника коленом, дабы тот не
откатился в сторону. – Легкой смерти ты не получишь! Впрочем, и та,
которая тебя ждет, не столь страшна. Печка у меня хорошая, сгоришь быстро,
качественно. Один пепел останется! Друзья спросят, где Гена? Где наш великий
киллер, вызвавшийся замочить самого Мирона? Ан нет киллера, на удобрение пошел!
Человеческий пепел для данной цели прекрасно подходит. В Освенциме да
Бухвенвальде на этом бизнес делали. Сперва жмурика в крематорий, потом в мешок
и фермеру. Нате, получите для улучшения урожая, за марки, естественно! Ну что,
готово? – крикнул он ребятам.
– Да, – хмуро отозвались охранники, которых мутило от
предстоящей процедуры.
– Тогда поехали!
Отчаянно брыкающемуся Гене прикрутили руки к ногам и с
трудом запихали в узкое отверстие топки. Так поклоннику литературного таланта
Генриха Сансона довелось на собственной шкуре испытать одну из древних казней,
описаниями которых он с упоением зачитывался. Из трубы дома повалил вонючий
черный дым.
* * *
Терпение у Арбуза наконец лопнуло.
– После взрыва – ракетами по окнам, – сказал он,
нацеливая гранатомет. – Затем автоматными очередями по всем, кто выскочит!
* * *
Мирон поднялся в комнату, налил стакан виски и с
удовольствием выпил. Охранники, избегая встречаться глазами с шефом, толпились
в отдалении.
– Боязно, детки? – насмешливо начал он. – В
Афганистане...
Докончить фразу Мирон не успел. Дом потряс оглушительный
взрыв. Засвистели осколки, мгновенно превратившие обоих ребят в окровавленные
куски мяса. Мирону повезло больше. Взрывная волна отбросила его к стене. Лишь
один осколок попал в тело, рассек плечо. Сквозь выбитое окно влетела ракета.
Словно сибирский шаман, в безумном танце она закружилась по помещению,
воспламеняя все, к чему прикасалась.
Мирон почти терял сознание, но отработанные годами рефлексы
действовали безотказно. Подхватив лежавший поблизости автомат, он пополз к
выходу, но не к главному, как рассчитывал Арбуз, а к запасному, в задней
стороне дома, про который не знал никто, даже близкие друзья. Ракета, а за ней
вторая полностью выполнили свои задачи. Дом пылал. Обожженный Мирон с трудом
открыл дверь и вывалился в заросли репейника на заднем дворе. Затем, кое-как
перемахнув через забор, хромая, побежал в лес.
– Вон он!.. Смотри... Живой, козел!.. – разом
вскрикнули знакомые голоса, и вдогонку беглецу затрещали автоматные очереди.
Послышался шум ломающихся кустов. Погоня неумолимо приближалась. Куда было
раненому, контуженому Мирону тягаться с молодыми, здоровыми парнями!
Развернувшись, он дал наугад длинную очередь, и, хотя промахнулся, это
значительно охладило пыл преследователей. Кроме того, судя по доносившимся из
поселка возбужденным крикам, местные жители не на шутку всполошились. Появления
милиции можно было ждать с минуты на минуту. Чертыхаясь и кляня себя за
неудачу, Арбуз с товарищами повернули обратно.
