Глава 20
Герцог Риджуэй поцеловал дочь, затем щенка, которого взял на руки.
– У тебя нет занятий этим утром, Памела? – спросил он. – Неожиданный праздник по причине дождя?
Памела хмыкнула:
– Я хотела попросить мисс Гамильтон сходить со мной в галерею, чтобы попрыгать там через скакалку и посмотреть на ту леди в черном, на которую я так похожа.
– Попробуй попросить. Думаю, тебе это разрешат.
– Мисс Гамильтон, наверное, очень поздно уснула вчера, – с осуждением проговорила миссис Клемент. – Она еще не появлялась из своей комнаты, ваша светлость.
Герцог нахмурился:
– И никто не попытался разбудить ее?
– Я постучала в ее дверь с полчаса назад, ваша светлость, – сказала она. – Но будить гувернанток не входит в мои обязанности.
– Так сделайте одолжение и попытайтесь еще раз, Нэнни, – сказал он. – Памела, а кто разрешил щенку таскать одеяло по полу?
Дочь прыснула, оценив шутку.
– Нэнни сказала, что можно, это ведь старое одеяло, Вот посмотри, папа. – И она потянула край одеяла на себя, щенок – в другую сторону, уцепившись за него зубами и рыча от возбуждения. Леди Памела захохотала.
Миссис Клемент с озабоченным видом вернулась в детскую через несколько минут.
– Мисс Гамильтон нет в ее комнате, ваша светлость. И постель убрана, хотя я знаю, что этим утром горничная туда еще не ходила.
Герцог посмотрел в окно, за которым все еще шел дождь.
– Скорее всего она задержалась внизу, – предположил он.
Когда через несколько минут герцог вдруг вошел в кухню со стороны черной лестницы, среди слуг возник переполох. Миссис Лейкок, занятую хозяйственными счетами, он нашел в комнате, расположенной рядом с ее гостиной.
– Но мисс Гамильтон не завтракала сегодня с нами, ваша светлость, – сказала ему миссис Лейкок в ответ на его вопрос. – Я подумала, что она поела в детской с леди Памелой.
Она иногда так делает.
– Попрошу вас, миссис Лейкок, пройти со мной в детскую комнату.
Они вместе поднялись наверх. По пути в детскую он постучал в дверь комнаты Флер, прежде чем войти туда.
– Горничная еще не приходила сюда этим утром?
– Нет, паша светлость, – ответила домоправительница.
На туалетном столике он не увидел ни гребенок, ни заколок для волос, ни флакончиков духов – ни одной из дамских безделушек, которых всегда было так много в комнате его супруги. Он подошел к гардеробу и открыл дверцу. Там висели зеленая бархатная амазонка и голубое шелковое платье. Он тронул его пальцами.
– Она уехала, – сказал он.
– Уехала, ваша светлость? – Миссис Лейкок нерешительно выдвинула ящик туалетного столика – он оказался пустым. – Куда же она уехала? И почему?
– Безрассудная женщина, – сказал герцог, закрывая дверцу гардероба. – Когда она это сделала – вот вопрос. И как она могла уйти? Пешком? Чтобы добраться до Уолластона, потребуется ночь.
– Но почему она ушла? – спросила миссис Лейкок, нахмурившись. – Она казалась вполне счастливой здесь, ваша светлость, и всем нравилась.
– Будьте добры, миссис Лейкок, спуститесь вниз. Расспросите слуг, узнайте все, что сможете. А я пройду в конюшни и поговорю с грумами.
– Да, ваша светлость. – Она как-то странно на него посмотрела и вышла из комнаты.
Никто из конюхов ничего не знал. Эта взбалмошная женщина, решил герцог, скорее всего отправилась пешком. Но с вечера шел дождь. Куда же она направилась? В Лондон, чтобы вновь затеряться там? На этот раз отыскать ее будет труднее. Она, несомненно, постарается держаться подальше от контор по найму и от шикарных театров тоже.
Хотя он сомневался, что Хаутон успел выдать ей жалованье.
– Дрисколл, – обратился он к одному из самых молодых грумов, – поезжайте к сторожке, пожалуйста. Я хочу знать, проходила ли мисс Гамильтон через ворота.
– Да, ваша светлость, – ответил грум, но продолжал топтаться на месте, не торопясь броситься выполнять приказание.
Герцог внимательно посмотрел на него.
– Могу я поговорить с вами, ваша светлость?
Герцог вышел во двор конюшни. Нэд Дрисколл последовал за ним.
– Сегодня ночью, перед самым рассветом, я отвез мисс Гамильтон в Уолластон на двуколке, ваша светлость, – признался он и добавил, понизив голос:
– Она вся промокла…
– Зачем?
Грум нервно крутил в руках кепи.
– Чтобы она смогла успеть на дилижанс, ваша светлость.
Герцог в упор посмотрел на него:
– С чьего разрешения вы взяли двуколку?
Нэду Дрисколлу нечего было сказать.
– Почему вы солгали мне несколько минут назад?
Ответа не последовало.
– Но кто-то из конюхов должен был знать, что вы уехали, – сказал герцог.
– Да, ваша светлость.
– Значит, он или все они тоже лгали мне.
Нэд Дрисколл упорно разглядывал кепи, вертя его в руках.
– Но вы должны были знать, что о вашем поступке станет известно, И понимать, что вас могут уволить.
– Да, ваша светлость.
– Она вам заплатила?
– Нет, ваша светлость, – ответил грум обиженно.
Герцог смотрел на молодого грума, стоящего под дождем на булыжной мостовой конного двора, потупив взор и продолжая мять в руках кепи. Его мокрые волосы обвисли, а сырая рубашка прилипла к плечам и груди. И он вспомнил то утро, когда этот грум стоял у загона, смотрел на Флер, улыбался, откровенно восхищаясь ею, а она носком туфли щекотала щенка.
– Чтобы через час к подъезду был подан мой экипаж.
Скажите Шипли, что он будет править лошадьми. Вы поможете ему. Соберитесь в дорогу. Поездка займет у нас несколько дней.
– Да, ваша светлость. – Нэд Дрисколл поднял на него взгляд, в котором читалась тревога. Он растерянно мял в руках кепи.
– Если мы не найдем ее, – спокойно сказал герцог, поворачиваясь, – я изобью вас до полусмерти и привяжу к козлам рядом с Шипли на всю обратную дорогу.
По пути к дому герцог с облегчением думал, что жене сегодня утром стало значительно лучше. Он чувствовал бы себя виноватым, если бы уехал, когда ей серьезно нездоровится. Она находилась в своей комнате и играла в карты.
– Сибилла, можно вас на несколько слов, если не возражаете? – сказал он, стоя у нее за спиной и ожидая окончания партии.
