Казалось, что едва они покинули Герон-Хаус, как весь мир с его условностями остался позади. Не сговариваясь, щи решили прожить эти два дня так, словно они были последними в их жизни.
Да так оно и было на самом деле. Завтра вечером они вернутся в Герон-Хаус. Утром он уедет, и они больше не увидятся и никогда ничего не услышат друг о друге.
Два дня – очень маленький срок.
Нет, между ними не должно быть ни отчужденности, ни натянутости. У них оставался только этот вечер и следующий день.
Они долго просидели за обедом. И Флер постепенно поняла, что он был совершенно прав: когда она начала рассказывать о детстве, то вспомнила о давно забытых случаях и переживаниях.
– Наверное, – сказала она в заключение, – я была счастлива все эти восемь лет. Многим детям не выпадает даже такой короткий отрезок времени, когда они живут окруженные любовью и заботой. Я привыкла думать, что вытянула в жизни тяжкий жребий. Но и мне есть что вспомнить о своем детстве.
– Флер, – сказал он, с улыбкой глядя на нее своими темными повлажневшими глазами, – у вас действительно нелегкая судьба. Но вы – сильная женщина, способная выстоять. Я уверен, что в один прекрасный день вы встретите свое счастье, о котором не решались даже мечтать.
Флер рассказала ему о том, как задумала устроить свою жизнь, чем заняться.
– Детям, о которых вы говорите, просто повезло, – сказал он. – Я знаю, что вы – хорошая учительница и любите детей, Флер. И мне кажется, что мисс Бут такая же. А как насчет преподобного Дэниела Бута?
– Что вы имеете в виду? – осторожно спросила она.
– Вы же хотели выйти за него замуж. Разве вы не любили его?
– Полагаю, да. Он был добр ко мне в те времена, когда мне так не хватало доброты. И к тому же он красивый мужчина.
– А теперь вы его не любите?
– Мне кажется, он слишком хорош для меня. Он прекрасно понимает разницу между добром и злом и твердо, несмотря ни на что, отстаивает то, во что верит. А у меня так много недостатков. Я не смогу быть хорошей женой для священника.
– Делал ли он вам снова предложение?
– Да. Но я отказала ему. Я рассказала ему все. Только не назвала вашего имени.
– Так, значит, вы все ему рассказали? И он не повторил своего предложения?
– Но я ведь уже отказалась сама.
– Он не любит вас. Он вас просто не достоин. На его месте я бился бы до конца своих дней, чтобы заставить вас изменить свое решение. И еще больше уважал бы вас за вашу смелость и искренность.
Она положила ложечку на блюдце.
– Священник – и не достоин шлюхи? Мы что, живем в перевернутом вверх дном мире?
– Он что, вас так и назвал?!.
– Да, он употребил именно это слово. – Она убрала руки со стола и сложила их на коленях. – Но это святая правда, разве не так?
– Хорошо, что он за тридцать миль отсюда, – сказал герцог. – Не то я бы поправил кое-что на его лице. – Он встал из-за стола, отбросив салфетку. – Я готов убить его, этого лицемерного святошу.
– Но верьте, он произнес это слово скорее с отвращением и болью, нежели с осуждением.
Он наклонился над ней, опершись одной рукой на стол.
– Флер, не разрешайте никому приклеивать вам этот ярлык. Обещайте мне это.
– Я примирилась с тем, что сделала тогда единственное, что могла, – ответила она, глядя ему в глаза. – Но все это в прошлом. Как и ваши раны, все это навсегда останется со мной и будет влиять на мою судьбу. Но я не позволю этому разрушить мою жизнь.
– Я готов получить вдвое больше шрамов, если бы мог залечить ваши раны. Флер, – произнес он горячо и искренно.
– Не надо, – возразила она, дотронувшись рукой до шрама на его лице. – Не надо, пожалуйста. В том, что случилось, нет вашей вины. Совсем нет. Полагаю, все, что происходит в жизни, имеет свою цель. Мы только становимся сильнее, потому что не даем житейским бурям сломить нас.
– Флер, – он прижал ее руку к своей щеке. – Но разве в этом есть смысл? В том, что начиная с завтрашнего дня мы больше никогда не увидим друг друга?
Она прикусила нижнюю губу.
А он выпрямился и отпустил ее руку.
– Я хочу пройтись, – сказал он. – Но сначала я провожу вас в вашу комнату. Это был трудный и полный событий день. А завтра мы узнаем все, что хотели. Обещаю вам.
Она прошла впереди него к своей комнате, повернула ключ в дверном замке и взглянула на герцога, который стоял чуть поодаль от нее.
– Доброй ночи, Флер, – сказал он.
– Доброй ночи, ваша светлость.
– Адам, – поправил он ее. – Скажите так, я хочу слышать это от вас.
– Адам, – прошептала она. – Доброй ночи, Адам.
* * *
Герцог Риджуэй в задумчивости спускался с холма. Неужели лорд Броклхерст питал страсть к ней? Наверное, так и было, если уж он прибег к столь необычным мерам, чтобы подчинить ее себе. Он старался завлечь ее в свои сети, отлично зная, что не только не нравится ей, но что она даже не уважает его и никогда в жизни не полюбит. Он вел себя по меньшей мере странно.
В этом Броклхерсте есть что-то не совсем нормальное.
Иного объяснения не придумаешь.
Флер находилась в снятой им гостиной, где он оставил ее после раннего завтрака. Герцог не без труда сумел убедить ее, что лучше именно ему сходить в дом мистера Хобсона.
– Ну? – спросила она герцога, напряженно вглядываясь в его лицо.
– Похоже, что похороны состоялись в Таунтоне, – пояснил он. – Это в двадцати милях отсюда и в сорока от Герон-Хауса. Мистер Хобсон был там и видел могилу. Там уже поставили надгробный камень.
Она удивленно посмотрела на него:
– В Таунтоне? Но почему там?
– Похоже, что Хобсон был убит где-то поблизости, когда они с Броклхерстом возвращались из Лондона. Броклхерст похоронил его там, а затем уж сообщил о его смерти родным.
Флер смотрела на него во все глаза.
– Я не понимаю. Он же умер в Герон-Хаусе.
– Конечно, – согласился герцог.
– И там его не похоронили только потому, что его семья находится здесь. Я ничего не понимаю…
– Мы поедем в Таунтон и своими глазами увидим все, – сказал герцог, – Вы готовы ехать?
– Да, – ответила она коротко, подозревая, что он что-то скрывает от нее. Во всяком случае, не хочет делиться своими подозрениями.
Через пятнадцать минут они уже были в дороге.
– Все это лишено смысла. Таунтон даже не на прямом пути в Роксфорд.
