– С горя выпил, – вздохнул Илья и широко зевнул. – Голова раскалывается.
– Какое же у тебя горе, горемычный ты мой?
– А то ты не знаешь! Я в этой хате один, как бизон, остался. Ключей нет. Хотел взломать дверь, да нечем. У тебя даже топора нет. Дверь хоть и из дерьма сделана, но крепкая, голыми руками не возьмешь! Бросился к телефону, а он не работает!
– Как это не работает?
– Не работает, и все. Пойди и проверь.
Я подошла к телефону и сняла трубку. Гудка не было.
– Может, ты по межгороду звонила, а счет забыла оплатить? – спросил Илья.
– Точно, – вспомнила я. – Я с подругой из Тулы разговаривала. Сегодня же оплачу. Хотя в принципе можно и не платить. Мне теперь телефон без надобности, все равно сдыхать скоро.
Илья достал сигарету и нервно закурил. Наверное, на него подействовали мои последние слова. Он взял кухонное полотенце, смочил его холодной водой и обвязал голову.
– Ну и самогонка у тебя, просто гадость какая-то! Как вообще можно такую муру пить? От нее в два счета загнешься!
– Конечно, если пить в таких количествах!
– А что мне оставалось еще делать? Меня как последнего лоха закрыли в этой хате! Этот придурок даже мою пушку забрал. Ни телефона, ни ключей! Я хотел на соседний балкон перемахнуть, но там никого не было. Не могу же я спускаться по балконам с пятого этажа! На хрена ты так высоко забралась? Хотел покричать, чтобы аварийку вызвали и дверь взломали, но народ тут жутко пугливый оказался. Только рот раскрою – прохожие голову опускают и проносятся со скоростью звука: мол, мы такие чистенькие, ничего не знаем и знать не хотим. Соседка твоя со второго этажа высунулась и давай орать, что она вызовет милицию, если я буянить не прекращу. Больно мне надо в ментовку попадать! Как назло, мой сотовый тоже молчит. Оказывается, ни цента на счету не осталось. Забыл компании деньги кинуть, а в долг никто не дает говорить, сама знаешь. Я тут упарился! В последний раз вышел на балкон, окликнул одну девушку, привязал к небольшому грузику сторублевую купюру и скинул ей. При этом убедительно ее попросил, чтобы она аварийку вызвала, а деньги, мол, за суету. Она оказалась не дура. Деньги взяла, и больше я ее не видел.
– Представляю, как ты надрывался, чтобы тебя услышали, – место у нас шумное.
– Это точно. У меня до сих пор голосовые связки болят. А что мне оставалось делать? Открыл случайно холодильник, гляжу – самогонка стоит. Я как-то раньше никогда ею не баловался. Я в основном дорогие напитки пью. Но за отсутствием чего-нибудь лучшего пришлось выпить это. Затем отключился, ничего не помню. Ты уж извини. Я очень сильно за тебя переживал. Нервы сдали!
– Хорошо же ты переживал! Нажрался как сволочь, а мне самой выкручивайся! Я надеялась, что ты ко мне на помощь придешь, да только от тебя помощи черта с два дождешься! Самогонку вылакал. Как я теперь Таньке в глаза посмотрю, она же кому-то подарить обещала!
– Скажи ей, что от такой гадости можно смело отправиться на тот свет. Пусть ваша баба Люба сама свою отраву хлещет, а других не поит!
– Все остальные напитки нам не по карману, а праздников в году целая куча. Не отметишь – жалко. Хорошо хоть больные иногда отстегивают при выписке. Ты ведь тоже Петровичу коньяк подарил.
– Вы же медики, вам по рангу положено пить медицинский спирт, а не самогонку хлестать.
– С медицинским спиртом у нас напряженка. Его анестезиологи глушат в таких количествах, что больным приходится уколы с сухой ваткой делать.
– Если бы я знал, что у вас одни алкаши работают, в жизни бы не пошел к вам свое драгоценное яйцо лечить.
– Тоже мне, нашел драгоценное яйцо! Можно подумать, оно у тебя золотое!
– Золотое не золотое, а чего-то стоит, бабы не жаловались.
– Да если бы не наша больница, ты бы так и не узнал, что болеешь СПИДом. Сгорел бы как свечка, даже не догадываясь, в чем причина. Так хоть лекарством подпитываешься. Все ж дольше проживешь, чем тебе отпущено.
– Лучше бы я ничего не знал, – задумчиво произнес Илья. – Ладно, Машка, не злись. Я тебе вместо самогонки несколько бутылок «Хеннесси» куплю, обещаю. Придешь в свою больницу как крутая. Выкатишь бутылки на стол и скажешь: «Смотри, баба Люба, что нужно пить! А ты нас этим мерзким пойлом спаиваешь! Учись, пока я жива». Представь, как твои алкаши одуреют!
Илья внимательно посмотрел на меня и тихо спросил:
– Машка, а ты что поцарапанная такая, ей-богу? Щека разодрана. Ты хоть на себя в зеркало-то смотрела? А это что? – Он перевел взгляд на розы и замотал головой. – Откуда эти цветы? Их раньше тут не было.
– Шла по дороге, смотрю – букет лежит. Я и подняла, уж больно красивые. Понюхай, как пахнут.
– Где подобрала-то?
– В коттеджном поселке. У дома, где раньше жил Валет.
– Ладно, Машка, хватит заливать, лучше скажи, ты нашла деньги?
– Как я могу их найти? Ты же прекрасно знаешь, что я никогда раньше не была в этом доме.
– Почему же тебя отпустили?
– А некому было задерживать. Серега с Павлухой мертвы. Остался один Батон. И то у него нога простреленная. С такой ногой далеко не проковыляешь. Может, сдох по дороге…
– Как это произошло? – выпучил глаза Илья.
– Как, как, да вот так. Только мы подошли к дому, как из-за кустов раздались выстрелы. Батоновы кореша погибли на месте, сам он убежал, а я потеряла сознание. Очнулась рано утром, посидела немного, вышла за ворота и поехала домой. Розы, вот, по дороге нашла. – Выкладывать Илье подробности этой ночи я не собиралась.
– Машка, а ты мне все рассказала? – недоверчиво спросил Илья.
– Конечно, мне утаивать нечего.
– Насколько я знаю, у тебя есть дурацкая привычка придумывать своим историям неправдоподобный конец.
– На этот раз я рассказала тебе все! Мне нечего от тебя скрывать.
Илья обнял меня за талию и уткнулся в мой живот. Я выпрямилась и обхватила его голову руками.
– Машенька, есть хочется. Сваргань омлет. Ты его так вкусно делаешь, – жалобно попросил он.
– Господи, Илья, ты даже не представляешь, какая ты сволочь. А если бы меня грохнули сегодня ночью, кто бы тебе готовил омлет?
– Машка, я знал, что тебя не грохнут. Ты отчаянная. Ты выкрутишься из любой ситуации. – Илья посадил меня к себе на колени и уткнулся в мою шею. – Я даже и не думал, что ты сможешь меня простить…
– Такое не прощается, Илья. И вообще, не смей мне больше напоминать о СПИДе. Иногда я забываю, что неизлечимо больна, и чувствую, что не все потеряно. Но стоит только опуститься на грешную землю – жизнь теряет всякий смысл и хочется моментально покончить со всем этим дерьмом. Как твоя голова?
– Раскалывается. Маш, налей мне водички попить.
