– Познакомьтесь с мистером Купером – моим ассистентом, –
представил его Доркас.
Толстенький человечек улыбнулся, шагнул вперед и обменялся
рукопожатиями с Картрайтом, задержав его руку в своей чуть дольше положенного и
окинув его лицо быстрым оценивающим взглядом.
– Ну, – сказал Мейсон, – полагаю, мы можем приступать?
– Разумеется, – кивнул Доркас, садясь за стол.
Это был высокий, худощавый, лысый мужчина. В его скуластом
лице ощущался быстрый и хваткий ум, отчего собеседникам нередко становилось не
по себе.
– Речь идет о собаке, – начал Перри Мейсон. – Клинтон Фоули,
проживающий на Милпас-драйв, 4889, рядом с домом мистера Картрайта, держит
полицейскую овчарку, которая воет.
– Ну, – с усмешкой заметил Доркас, – если собаке позволяют
кусаться, то ей можно позволить и повыть.
Артур Картрайт не улыбнулся. Сунув руку в карман, он вытащил
пачку сигарет, но после недолгого колебания вернул ее на прежнее место.
Блестящие глазки Купера, продолжавшие изучать Картрайта, на
момент стали серьезными, затем вновь заискрились добродушием.
– Этого человека нужно арестовать, – заявил Картрайт. –
Слышите? Вытье следует прекратить!
– Разумеется, – кивнул Мейсон. – Для этого мы здесь и
собрались, мистер Картрайт. Расскажите им вашу историю.
– Нет никакой истории. Собака воет – вот и все.
– Постоянно? – осведомился Купер.
– Да, постоянно. Конечно, не все время, а с промежутками –
знаете, как воют собаки. Ни одна псина не может выть непрерывно – повоет,
перестанет и снова начинает выть.
– А что заставляет ее выть? – спросил Купер.
– Фоули, – уверенно отозвался Картрайт.
– Почему? – допытывался Купер.
– Потому что он знает, что это доводит до белого каления
меня и его жену. Она больна, а собачий вой предвещает смерть. Говорю вам, это
нужно прекратить!
Доркас пробежал пальцем по оглавлению книги в кожаном
переплете и ворчливо заметил:
– Ну, существует указ, что если кто-нибудь держит собаку,
корову, лошадь, цыплят, петуха, цесарку – любое животное или птицу – в
населенном районе, неважно, в черте города или нет, причиняя беспокойство
окружающим, то это считается правонарушением.
– Тогда что еще вам нужно? – осведомился Картрайт.
– Лично мне ничего не нужно, – засмеялся Доркас. – Я не
жалую ни воющих собак, ни кукарекающих петухов. Это постановление приняли в
свое время с целью держать молочные фермы и конюшни подальше от населенных
районов. Милпас-драйв, безусловно, к ним относится. Там находится несколько
дорогих жилых домов. Какой у вас адрес, мистер Картрайт?
– Сорок восемь девяносто три.
– А Фоули проживает в доме номер 4889?
– Да.
– Тем не менее эти дома расположены рядом?
– Да.
– У вас большой участок?
– Средний. Большой у Фоули.
– Он состоятельный человек?
– Какое это имеет значение? – с раздражением спросил
Картрайт. – Конечно, состоятельный, иначе он бы не жил там.
– В принципе это не имеет отношения к делу, – медленно
ответил Доркас, – но мы должны действовать осмотрительно. Я не хотел бы
арестовывать респектабельного гражданина без предупреждения. Предположим, я
предупрежу его?
– От этого не будет никакого толку, – буркнул Картрайт.
– Мой клиент, – с достоинством произнес Перри Мейсон, –
желает действовать по справедливости. Вы можете использовать методы на ваше
усмотрение, Доркас, но я намерен настаивать, чтобы собачий вой прекратился раз
и навсегда. Вы сами видите, что из-за этого мой клиент пребывает в нервном
состоянии.
– Я не нервничаю, а просто слегка расстроен, – огрызнулся
Картрайт.
Мейсон молча склонил голову. Купер посмотрел на него, едва
заметно кивнул и вновь устремил взгляд на Картрайта.
– Думаю, – снова заговорил Доркас, – что прокуратура не
должна начинать судебное преследование без предупреждения. Мы отправим письмо
мистеру Фоули, уведомив его о жалобе и напомнив об указе, согласно которому
содержание подобной собаки является правонарушением. Мы объясним ему, что, если
собака больна, ее следует поместить в лечебницу или питомник вплоть до
выздоровления.
Перри Мейсон посмотрел на Картрайта. Тот попытался
заговорить, но его сразу же прервал Доркас:
– Сколько времени там находится собака, мистер Картрайт?
– Точно не знаю – не менее двух месяцев. Я сам живу на
Милпас-драйв всего два месяца. Все это время собака была там.
– Но раньше она не выла?
– Нет.
– А когда начала выть?
– Прошлой или позапрошлой ночью.
– Насколько я понимаю, – сказал Доркас, – ваши отношения с
мистером Фоули хорошими не назовешь. Полагаю, вы не станете просить его, чтобы
он заставил свою собаку прекратить выть?
– Не стану.
– Как насчет того, чтобы позвонить ему по телефону?
– Ни за что!
– Ну, предположим, я ему напишу…
– Вы не знаете Фоули, – с горечью промолвил Картрайт. – Он
разорвет ваше письмо и заставит собаку выть еще сильнее. Ваше послание вызовет
у него только злобную радость – ведь это доказывает, что ему удалось меня
достать. Он покажет письмо жене и… – Картрайт внезапно умолк.
– Продолжайте, – подбодрил его Доркас. – Что еще он сделает?
– Ничего, – мрачно буркнул Картрайт.
– Думаю, – вмешался Мейсон, – нас удовлетворит ваше письмо,
мистер Доркас, при условии, что, если собака не перестанет выть, будет выписан
ордер.
– Разумеется, – согласился заместитель окружного прокурора.
– Но письмо, отправленное по почте, доставят не раньше
завтрашнего дня, даже если вы вышлете его немедленно, – продолжал Мейсон. –
Предлагаю вам составить официальное уведомление и послать его с одним из ваших
сотрудников. Пусть он вручит послание лично Фоули, а если он отсутствует,
кому-нибудь из его домочадцев. Тогда Фоули убедится, что жалоба мистера
Картрайта имеет юридическое обоснование.
Картрайт упрямо тряхнул головой.
– Я хочу, чтобы его арестовали, – заявил он.
– Вы передали дело в мои руки, мистер Картрайт, – терпеливо
сказал Перри Мейсон, – поэтому не забывайте то, что я вам говорил. Вы сами
утверждали, что Фоули мстителен, что он состоятельный человек и может принять
против вас ответные шаги. Если это произойдет, вам придется доказывать, что вы
действовали честно и добросовестно. Думаю, меры, предложенные мистером Доркасом
с внесенными мною изменениями, сделают ваш статус безупречным с юридической
точки зрения. Советую вам согласиться на эту процедуру.
