– Телма Бентон вызывается для продолжения перекрестного
допроса, – объявил судья Маркхэм.
Клод Драмм поднялся с места.
– Ваша честь, – заговорил он, – события приняли
поразительный и абсолютно неожиданный оборот. Я знаю, что, учитывая
обстоятельства, ваша честь не потребует от меня упоминать о сущности этих
событий, по крайней мере перед жюри. Но я чувствую, что мое присутствие как
заместителя окружного прокурора, знакомого с фактами этого дела, настоятельно
необходимо во многих местах, и ходатайствую о переносе заседания на завтрашнее
утро.
Судья Маркхэм посмотрел поверх очков на Перри Мейсона.
– У вас есть возражения, адвокат? – спросил он.
– Да, – ответил Мейсон, вставая. – Права обвиняемой требуют,
чтобы перекрестный допрос данного свидетеля завершился на этом заседании. Я
упоминал об этом перед началом допроса и достиг соглашения с обвинителем.
– Правильно, – подтвердил судья. – Ходатайство о переносе
отклонено.
– Но ваша честь должны понять… – взволнованно начал Драмм.
– Довольно, – прервал судья Маркхэм. – Решение принято.
Продолжайте, мистер Мейсон.
Перри Мейсон устремил на Телму Бентон долгий обвиняющий
взгляд.
Она опустила глаза, переминаясь с ноги на ногу. Ее лицо
стало белым, как стена позади.
– Насколько я понял из ваших показаний, – медленно начал
Мейсон, – Пола Картрайт уехала из дома на Милпас-драйв в такси утром семнадцатого
октября.
– Верно, – кивнула Телма.
– Вы видели, как она уезжала?
– Да, – тихо отозвалась она?
– Должен ли я понимать, – повысил голос Перри Мейсон, – что
вы видели Полу Картрайт живой утром семнадцатого октября этого года?
Телма неуверенно закусила губу.
– Прошу занести в протокол, – вежливо произнес Мейсон, – что
свидетельница колеблется.
Клод Драмм вскочил на ноги.
– Это абсолютно несправедливо, – заявил он. – Я возражаю
против этого вопроса. Прежде всего, он спорный, к тому же его уже задавали и
получили ответ, и, наконец, он не соответствует правилам перекрестного допроса.
– Протест отклонен, – сказал судья Маркхэм. – Занесите в
протокол, что свидетельница колеблется перед ответом.
Телма Бентон подняла взгляд, в котором застыл панический
страх.
– Не могу сказать, что видела ее в буквальном смысле, –
заговорила она. – Я слышала шаги вниз по лестнице от ее комнаты, видела такси,
стоявшее у дома, и женщину, севшую в такси, которое вскоре отъехало. Мне
казалось само собой разумеющимся, что эта женщина – миссис Картрайт.
– Значит, вы не видели ее? – настаивал Перри Мейсон.
– Нет, – тихо признала она. – Не видела.
– Далее, – продолжал Мейсон, – вы идентифицировали это
письмо как написанное почерком миссис Картрайт.
– Да, сэр.
Перри Мейсон предъявил фотокопию телеграммы, отправленной из
Мидуика.
– По-вашему, – спросил он, – эта телеграмма также написана
почерком Полы Картрайт?
Свидетельница вновь заколебалась, закусив губу.
– В обоих документах почерк одинаковый, не так ли? –
продолжал Мейсон.
– Да, – еле слышно отозвалась Телма Бентон. – Думаю, это
один и тот же почерк.
– Думаете, но не знаете? Ведь вы уверенно опознали в письме
почерк Полы Картрайт. Как насчет телеграммы? Она написана тем же почерком или
нет?
– Да, – тем же шепотом ответила свидетельница. – Это почерк
миссис Картрайт.
– Следовательно, миссис Картрайт отправила эту телеграмму из
Мидуика утром семнадцатого октября?
– Очевидно, – тихо сказала Телма.
Судья Маркхэм постучал молоточком.
– Миссис Бентон, пожалуйста, говорите громче, чтобы
присяжные могли вас слышать.
Женщина подняла голову, посмотрела на судью и слегка
покачнулась.
Клод Драмм снова поднялся:
– Ваша честь, теперь ясно, что свидетельница больна. Я прошу
отложить заседание из сострадания к свидетельнице, без сомнения перенесшей
тяжелый шок.
Судья Маркхэм медленно покачал головой.
– Я считаю, что перекрестный допрос следует продолжить, –
сказал он.
– Если слушание можно перенести на завтра, – с отчаянием
заявил Клод Драмм, – есть некоторый шанс, что дело может быть прекращено.
Перри Мейсон круто повернулся. Он стоял, слегка расставив
ноги и воинственно выпятив подбородок; его голос отзывался в зале гулким эхом:
– К сведению суда, именно этой ситуации я хотел бы избежать.
Против моей подзащитной публично выдвинуто обвинение, и она имеет право
получить вердикт присяжных о своей невиновности. Прекращение дела обвинителем
оставит пятно на ее имени.
После красноречивого заявления Перри Мейсона голос судьи
Маркхэма казался тихим и бесстрастным.
– Ходатайство отклонено. Слушание будет продолжено.
– Не будете ли вы так любезны объяснить, – вновь заговорил
Мейсон, – каким образом Пола Картрайт могла написать письмо и телеграмму утром
семнадцатого октября этого года, когда вам отлично известно, что она была убита
вечером шестнадцатого октября?
Клод Драмм снова вскочил:
– Возражаю против этого вопроса как спорного,
подталкивающего свидетельницу к выводам, не подходящего для перекрестного
допроса и опирающегося на недоказанный факт.
Несколько секунд судья Маркхэм молча смотрел на бледное и
напряженное лицо Телмы Бентон.
– Протест принят, – отозвался он наконец.
Перри Мейсон взял письмо, якобы написанное почерком миссис
Картрайт, положил его перед свидетельницей и указал на него пальцем.
– Разве не вы написали это письмо? – осведомился он.
– Нет! – вскрикнула она.
– Разве это не ваш почерк?
– Вы сами знаете, что нет. Он нисколько не похож на мой.
– Семнадцатого октября, – продолжал Перри Мейсон, – ваша
правая рука была забинтована, не так ли?
– Да.
– Вас укусила собака?
– Да. Кто-то подсунул Принцу яд, и, когда я пыталась дать
ему рвотное, он укусил меня в руку.
– Да, – кивнул Мейсон. – Но факт в том, что ваша правая рука
была перевязана семнадцатого октября этого года и оставалась забинтованной еще
несколько дней, верно?
