– Выбрось все это подальше, Делла. Терпеть не могу рутину.
Мне нужно нечто возбуждающее. Я хочу заниматься вопросами жизни и смерти, где
имеет значение каждая минута. Хочу чего-нибудь причудливого и необычного.
Делла Стрит устремила на него взгляд, полный нежности и
беспокойства.
– Ты слишком рискуешь, шеф, – заметила она. – Твоя страсть к
острым ощущениям когда-нибудь втянет тебя в серьезную передрягу. Почему бы тебе
просто не работать в суде, вместо того чтобы лично ввязываться в полицейские
истории?
Лицо Мейсона осветила мальчишеская улыбка.
– Во-первых, я действительно люблю острые ощущения, –
ответил он. – А во-вторых, я выигрываю дела благодаря знанию фактов.
Нокаутировать обвинителя очень забавно… Так что у тебя необычного, Делла?
– Письмо от человека, который был здесь вчера.
– Какого человека?
– Который хотел посоветоваться с тобой насчет воющей собаки.
– А-а, Картрайт! – усмехнулся Мейсон. – Интересно, спал ли
он прошлой ночью?
– Письмо доставлено спешной почтой, – продолжала Делла. –
Наверно, его отправили ночью.
– Снова что-то о собаке?
Делла Стрит окинула быстрым взглядом приемную и понизила
голос, словно опасаясь, что ее могут подслушать:
– Он вложил в конверт завещание и десять тысячедолларовых
банкнотов.
Перри Мейсон уставился на нее:
– Ты имеешь в виду десять тысяч долларов наличными? –
переспросил он.
– Да.
– Посланные по почте?
– Вот именно.
– Заказным письмом?
– Нет, просто спешной доставкой.
– Ну, будь я проклят! – воскликнул Перри Мейсон.
Делла встала из-за стола, подошла к сейфу, открыла его,
отперла внутреннее отделение, вынула конверт и вручила его шефу.
– Ты говоришь, в конверте завещание?
– Да.
– А письмо?
– Довольно краткое.
Негромко насвистывая, Перри Мейсон извлек десять
тысячедолларовых купюр, тщательно их осмотрел, сложил и спрятал в карман. Потом
он прочел письмо вслух:
«Дорогой мистер Мейсон!
Я наблюдал за вами на последнем процессе об убийстве и
убежден, что вы честный человек и настоящий боец. Я хочу, чтобы вы занялись
этим делом. Вкладываю в конверт десять тысяч долларов и завещание. Десять тысяч
– ваш предварительный гонорар; остальное получите по завещанию. Я хочу, чтобы
вы представляли интересы наследницы и отстаивали их. Теперь я знаю, почему выла
собака.
Я составил это завещание, следуя вашим указаниям. Возможно,
вам не понадобится добиваться его утверждения или сражаться за интересы
наследницы. В таком случае у вас останутся десять тысяч долларов плюс деньги, которые
я уплатил вам вчера.
Благодарю за интерес, проявленный к моему делу.
Искренне ваш
Артур Картрайт».
Перри Мейсон с сомнением покачал головой и вытащил из
кармана сложенные банкноты.
– Хотел бы я оставить себе эти деньги, – промолвил он.
– Конечно, ты их оставишь! – воскликнула Делла Стрит. – В
письме сказано, за что они уплачены. Это предварительный гонорар, не так ли?
Мейсон вздохнул и бросил деньги на стол:
– Этот человек – законченный псих!
– Что заставляет тебя так думать? – спросила Делла.
– Абсолютно все.
– Но вчера вечером ты так не считал.
– Я думал, что он нервничает и, возможно, болен.
– Но ты не считал его сумасшедшим.
– Ну, не совсем.
– Значит, ты изменил свое мнение из-за этого письма?
Мейсон усмехнулся:
– Доктор Чарлз Купер, судебно-медицинский психиатр,
занимающийся вопросами принудительного лечения, заметил, что уплата
предварительного гонорара наличными, безусловно, является отклонением от нормы.
Этот человек платил наличными дважды в течение суток и послал десять тысяч
долларов по почте незаказным письмом.
– Может быть, у него не было иного способа отправить деньги,
– предположила Делла Стрит.
– Возможно. Ты читала завещание?
– Нет. Когда я увидела, что находится в конверте, то сразу
спрятала его в сейф.
– Тогда давай взглянем на завещание.
Мейсон развернул лист бумаги, на оборотной стороне которого
виднелась надпись: «Последняя воля Артура Картрайта».
Пробежав глазами текст, он медленно кивнул:
– Ну, Картрайт составил хорошее рукописное завещание. Все
написано его почерком – подпись, дата и остальное.
– Он тебе что-нибудь завещал? – с любопытством спросила
Делла.
Перри Мейсон оторвал взгляд от документа и усмехнулся.
– Этим утром ты чересчур корыстолюбива, – заметил он.
– Если бы ты видел счета, которые нам присылают, то тоже
стал бы корыстолюбивым. Не понимаю, почему все вокруг говорят о Великой
депрессии. Им стоит посмотреть, как ты тратишь деньги.
– Я просто пускаю их в оборот, – отозвался Мейсон. – В
стране не меньше денег, чем всегда, – фактически даже больше, – но они стали
медленнее циркулировать. Вот почему ни у кого нет денег.
– Ну, твои деньги циркулируют достаточно быстро. Но расскажи
мне о завещании – или это меня не касается?
– Конечно, касается, – заверил он ее. – Учитывая мои методы
работы, меня в один прекрасный день могут прикончить, и тогда ты одна будешь в
курсе моих дел. Давай посмотрим… Он оставляет всю свою собственность
наследнице, а мне завещает одну десятую часть, которая будет выплачиваться
после окончательного раздела состояния, при условии, что я стану преданно
отстаивать интересы главной наследницы в любых юридических вопросах, которые
могут возникнуть в связи с завещанием, его смертью или ее семейными отношениями.
– Он все предусмотрел, не так ли? – сказала Делла Стрит.
Перри Мейсон задумчиво кивнул:
– Этот человек либо писал завещание под диктовку адвоката,
либо обладает истинно деловым умом. Такое завещание не мог написать
сумасшедший. Оно логично и последовательно. Девять десятых своей собственности
он оставляет миссис Клинтон Фоули, а одну десятую – мне. При этом он ставит
условие…
