Французы ждали в боевых порядках, но, как только войско Филиппа заняло позиции, англичане коварно повернули и пошли в другую сторону, направляясь в городок Пуасси, где мост через Сену был разрушен, а население эвакуировано. Защищать северный берег остались лишь несколько французских ополченцев, бедняков, вооруженных копьями и топорами. Они не могли остановить полчища лучников, плотников и каменщиков, которые из выломанных в Пуасси досок на пятнадцати сломанных опорах старого моста соорудили новый. Строительство заняло два дня, а французы среди зреющего винограда у Бур-Ла-Рена продолжали ждать оговоренного сражения. Тем временем англичане перешли Сену и направились на север. Бесы вырвались из ловушки и были снова на свободе.
Там-то, в Пуасси, Томас с Элеонорой и присоединились к войску.
И там-то по Божьей милости начались трудные времена.
* * *
Элеонора опасалась английского войска.
— Они не полюбят меня, потому что я француженка, — волновалась она.
— В войске полно французов, — убеждал ее Томас. — Гасконцы, бретонцы, нормандцы, и половина женщин — француженки.
— Женщины лучников? — спрашивала она с робкой улыбкой. — Но это нехорошие женщины?
— Есть хорошие, есть нехорошие, — туманно отвечал Томас. — Но ты будешь моей женой, и все поймут, что ты не такая, как все.
Если Элеонора и радовалась, то не подавала никаких признаков этого. Когда они оказались на разбитых улицах Пуасси, английские лучники из арьергарда приказали им поторапливаться. Наскоро построенный мост еле держался, и по доскам перебирались последние войсковые увальни. На мосту не было перил, его построили наспех из всего, что попалось под руку в покинутом городе, и когда Томас с Элеонорой направили своих коней на мост, неровные доски шатались, скрипели и прогибались. Лошадь Элеоноры так перепугалась ненадежной опоры под ногами, что отказалась идти. Томасу пришлось завязать ей глаза, и только тогда, все еще дрожа, животное медленно двинулось по доскам, меж щелей которых Томас видел текущую внизу реку.
Несколько войсковых повозок были брошены в Пуасси, и их груз взвалили на сотни лошадей, захваченных к югу от Сены.
Когда последние отставшие солдаты перешли мост, лучники стали валить доски в реку, ломая ту хрупкую связь, что позволила англичанам вырваться. Король Эдуард надеялся, что теперь, на широкой равнине между Сеной и Соммой, найдет новые земли для разорения, и три колонны, растянувшись вширь на двадцатимильную полосу, двинулись на север. На ночь они разбили лагерь на расстоянии короткого перехода от реки.
Томас искал полк принца Уэльского, а Элеонора старалась не обращать внимания на грязных, оборванных, опаленных солнцем стрелков, больше смахивавших на беглых преступников. Им нужно было устраивать себе ночлег, но они предпочитали глазеть на женщин и отпускать непристойные шуточки.
— Что они говорят? — спросила Элеонора Томаса.
— Что ты самое прекрасное существо во Франции, — ответил он.
— Ты врешь, — сказала она и вздрогнула, когда какой-то солдат что-то закричал ей. — Они что, никогда раньше не видели женщину?
— Такую, как ты, — нет. Наверное, тебя принимают за принцессу.
Она посмеялась над этим, но не без удовольствия. Элеонора повсюду видела женщин, которые собирали хворост, пока их мужчины устраивали ночлег, и большинство, как она заметила, говорили по-французски.
— На следующий год родится много детишек, — улыбнулась девушка.
— Это точно.
— И солдаты вернутся в Англию?
— Некоторые, может быть, вернутся, — ответил Томас, хотя совсем не был уверен в этом. — Или отправятся в свои гарнизоны в Гаскони.
— А если я выйду за тебя замуж, то стану англичанкой?
— Да.
День клонился к концу, и на сжатых полях дымили костры, хотя готовить было почти нечего. На каждой лужайке паслось по паре десятков коней, и Томас понял, что им с Элеонорой надо дать отдых своим лошадям, накормить и напоить их. Он многих спрашивал, как найти солдат принца Уэльского, но одни указывали на запад, другие на восток, и в сумерках, не зная, куда еще пойти, Томас просто повернул усталых лошадей к ближайшей деревне. Деревня была забита солдатами, но Томас с Элеонорой нашли более-менее тихое местечко в углу поля. Там Томас развел огонь, а Элеонора напоила в ручье коней. Из-за плеча у нее торчал черный лук как знак принадлежности к войску. Они приготовили скудную пищу, а потом сели под забором и стали смотреть на звезды, сияющие над темным лесом. Из деревни доносились голоса, женщины пели там французскую песню, и Элеонора стала тихо подпевать.
— Помню, мне пела ее мама, — сказала она, выдергивая стебли травы, из которых плела себе браслетик. — Я не единственный его незаконный ребенок, — печально проговорила девушка. — Я слышала о двух других. Одна девочка умерла совсем маленькой, а мальчик стал солдатом.
— Это твой брат.
— Сводный. — Она пожала плечами. — Я его не знаю. Он пропал куда-то. — Она надела браслетик на тонкое запястье. — А зачем ты носишь собачью лапу?
— По дурости. И дразню Бога.
«Это правда», — с грустью подумал он. С силой дернув высохшую лапу, он разорвал веревку и зашвырнул свой талисман в поле. На самом деле Томас не верил в святого Гинфорта, а просто кривлялся. Собака не поможет ему найти копье. Он поморщился, потому что епитимья тяготила его совесть и душу.
— Ты и правда дразнишь Бога? — обеспокоенно спросила Элеонора.
— Нет. Но мы шутим над тем, чего боимся.
— А ты боишься Бога?
— Конечно, — сказал Томас и замер.
В кустах за спиной раздался шорох, и к его шее кто-то приставил холодный клинок. Металл казался очень острым.
— Что нам нужно, так это вздернуть ублюдка и забрать его женщину. Она хорошенькая, — сказал чей-то голос.
— Хорошенькая, — согласился другой. — А он нам не нужен.
— Мерзавцы! — воскликнул Томас, оборачиваясь.
Это были Джейк и Сэм. Он уставился на них, не веря своим глазам.
— Это вы! Что вы тут делаете?
Хлестнув тесаком по кустам, Джейк вышел и наградил Элеонору ободряющей, по его мнению, улыбкой, хотя своим обезображенным шрамами лицом и косыми глазами он напоминал существо из кошмарного сна.
— Карлу Блуаскому расквасили морду, — объяснил ситуацию Джейк, — и Уилл привел нас сюда, чтобы разбить нос французскому королю. Это твоя женщина?
— Это царица Савская, — ответил Томас.
— А графиня, ходят слухи, подцепила принца, — осклабился Джейк. — Уилл заметил тебя еще раньше, а ты нас не видел. Держи нос выше. Мы слышали, что ты помер.
