В своем воодушевлении он, казалось, забыл о Пуаро.
А тот, глядя на него, вдруг почувствовал что-то вроде угрызений
совести. Быть может, он и впрямь лишил себя чего-то важного, неведомого
духовного богатства? Горечь и досада овладели им. Да, давным-давно надо было
заняться классическими языками… Теперь, увы, уже не наверстать…
Его грустные размышления прервал профессор Бертон:
— Вы что, в самом деле собрались на покой?
— Да.
— Не выйдет, — хмыкнул Бертон.
— Уверяю вас…
— Ничего у вас, старина, не выйдет. Вы чересчур любите
свою работу.
— Я уже все подготовил. Еще несколько дел — не первых
попавшихся, а особо интересных — и с работой будет покончено.
— Все так говорят, — усмехнулся профессор. —
Ну, еще парочка дел, ну, еще одно — и так далее. Это как прощальный вечер
примадонны, Пуаро.
Хмыкнув, он медленно поднялся — добрый седовласый гном.
— Вы — не Геракл, — пояснил он. — Тот
совершал подвиги по необходимости, а вы — из любви к искусству. Вот увидите,
через год все будет по-прежнему, а кабачки, — его слегка
передернуло, — так и останутся пресными.
Откланявшись, профессор Бертон удалился из строгой
квадратной комнаты и из нашего рассказа. Единственное, что осталось от него —
это брошенная им идея, ибо после его ухода Эркюль Пуаро медленно, как
зачарованный, опустился в кресло и пробормотал:
— Подвиги Геракла… Mais oui, c'est une idea, ca…
[10]
Весь следующий день Пуаро внимательнейшим образом изучал толстенный
том в роскошном переплете из телячьей кожи и кучу книг потоньше, справляясь
время от времени с машинописными листками, подаваемыми его секретаршей, мисс
Лемон. Та, не проявив ни малейшего любопытства (не такова была мисс Лемон,
чтобы задавать лишние вопросы!), с обычной своей исполнительностью предоставила
Пуаро всю требуемую информацию о Геракле.
Эркюль Пуаро с головой окунулся в бурное море античных
штудий о «Геракле, знаменитом герое, причисленном после смерти к сонму богов»
[11]
. Плаванье вышло очень утомительным. Несколько часов не
вставал Пуаро из-за стола, делая пометки, морща лоб, заглядывая в разные
издания и листочки мисс Лемон. Наконец он откинулся на спинку кресла и покачал
головой. Вчерашнего радужного настроения как не бывало. Ну и народ!
Взять хоть этого Геракла — ничего себе герой! Здоровенный
детина недалекого ума с преступными наклонностями! Пуаро он напоминал некоего
Альфреда Дюрана, мясника, осужденного в 1895 году в Лионе за убийство
нескольких детей — тот тоже отличался бычьей силой. Тогда защита была построена
на том, что подсудимый страдал эпилепсией. В этом-то сомневаться не
приходилось, многодневный спор шел о ее форме, haut mal
[12]
или
petit mal
[13]
.
Геракл, тот, похоже, страдал тяжелой формой. Нет, покачал
головой Пуаро, может быть, у древних греков подобные типы и считались героями,
но в современном обществе это не пройдет. Говоря откровенно, античная культура
его шокировала. У всех этих богов и богинь кличек было, как у нынешних
преступников, да и сами они весьма смахивали на уголовников. Пьянки, разврат,
кровосмешение, насилие, грабеж, убийства, интриги — juge d'instruction
[14]
с ними бы не соскучился. Ни тебе подобающей семейной
жизни, ни порядка, ни системы. Даже в преступлениях ни порядка, ни системы!
— Вот вам и Геракл! — бросил разочарованный Пуаро,
вставая из-за стола, и с удовольствием осмотрелся.
Квадратная комната с прекрасной современной квадратной
мебелью — даже с прекрасным образчиком современной скульптуры в виде куба,
стоящего на другом кубе и увенчанного геометрической фигурой из медной
проволоки. А посреди этой сияющей чистотой комнаты — он сам.
Пуаро посмотрел на себя в зеркало. Вот каков современный
Геракл — это вам не омерзительный голый дикарь, размахивающий палицей. Нет, это
безукоризненно одетый человек с великолепными усами, которых этому Гераклу и в
голову бы не пришло отрастить. Отнюдь не великан, а совсем напротив…
И все же между Эркюлем Пуаро и античным Гераклом было нечто
общее. Оба они избавляли мир от всякого рода зла… Благодетели, спасатели — в
глазах общества, как в древности, так и сейчас…
Как это выразился профессор Бертон? «Вы — не Геракл»? Ну,
это мы еще посмотрим, ходячее вы ископаемое… Подвиги Геракла повторятся в наше
время. Блистательная задумка! Перед тем как уйти на покой, Эркюль Пуаро
раскроет ровно двенадцать дел, ни больше и ни меньше, и каждое из них будет
сопоставимо с тем или иным подвигом Геракла
[15]
. Да, это будет
не просто забавно, но и артистично.
Пуаро взял со стола «Словарь античности» и вновь погрузился
в повествования о Геракле. Рабски следовать своему прототипу он конечно же не
собирался. Никаких женщин, никакого пропитанного ядом одеяния… Подвиги и только
подвиги. И первым из них, разумеется, должна стать победа над Немсйским львом.
— Немейский лев, — повторил Пуаро, как бы
прислушиваясь.
Конечно, он не рассчитывал на то, что ему подвернется дело,
где будет фигурировать самый настоящий лев.
Вряд ли можно было надеяться, что к нему вдруг обратится
дирекция зоопарка по поводу какого-нибудь недоразумения, приключившегося со
львом.
Нет, тут лев должен быть символическим. Дело должно быть
сенсационным, какое-нибудь громкое дело, в котором замешана известная личность.
Скажем, знаменитый преступник или светский лев. Писатель, политик, художник — а
может быть, особа королевской крови?
Последний вариант Пуаро очень бы устроил… Что ж, торопиться
некуда. Он подождет — подождет того дела, которое станет первым в череде его
грядущих подвигов.
Немейский лев
1
— Есть что-нибудь интересное, мисс Лемон? —
спросил Пуаро, входя утром в свой кабинет.
