— Все взаимосвязано, — сказал Пуаро. — Не
забывайте, мадам, вы — как жена Цезаря
[37]
.
Краска отхлынула от ее щек. Наклонившись вперед, Дагмар
Ферриер сказала:
— Что, собственно, вы имеете в виду?
2
Перси Перри, издатель «Рентгеновского луча», маленький
человечек с острыми чертами лица, сидел за столом и курил.
— Ох и подложим же мы им свинью, — промурлыкал он
масленым голосом, — я не я буду. Ох, что тут начнется!
— Вы не боитесь? — с тревогой спросил его
заместитель, тощий молодой человек в очках.
— Чего, демонстрации силы? Куда им. Кишка тонка.
Впрочем, это им не поможет. Все документы раскиданы по
разным местам — и здесь, и в Америке, и на материке.
— Да, здорово они влипли, — не отступал
заместитель. — Но ведь что-то они должны попытаться предпринять?
— Пришлют кого-нибудь поговорить по-хорошему…
Раздался звонок. Перри снял трубку.
— Кто, говорите? Ладно, давайте его сюда.
Положив трубку, он ухмыльнулся.
— Они наняли этого бельгийского фата. Сейчас он будет
здесь. Попробует выяснить, нельзя ли все уладить полюбовно.
Вошел парадно одетый Эркюль Пуаро с белой камелией в
петлице.
— Рад вас видеть, мосье Пуаро. На скачки в Аскот, в
королевскую ложу? — съязвил Перри. — Нет? Значит, я ошибся.
— Польщен произведенным на вас впечатлением, —
парировал Пуаро. — Всегда следует хорошо выглядеть, особенно, — тут
он окинул взглядом острую мордочку и непрезентабельный костюм Перри, —
если не слишком щедро одарен природой.
— Насчет чего вы хотели со мной поговорить? —
спросил разом поскучневший Перри.
Пуаро одарил его сияющей улыбкой:
— Насчет шантажа.
— Какого еще шантажа?
— До меня тут дошло — слухом земля полнится, — что
бывали случаи, когда вы собирались опубликовать в вашей газетенке
дискредитирующие некоторых лиц сведения. Но вскоре ваш банковский счет
пополнялся кругленькой суммой, и сведения оставались неопубликованными.
Чрезвычайно довольный собой, Пуаро откинулся на спинку
стула.
— Вы отдаете себе отчет в том, что ваше заявление
попахивает клеветой?
— Уверен, что это не так, — усмехнулся Пуаро.
— А зря! Нет никаких доказательств того, что я кого-то
когда-нибудь шантажировал.
— В этом я нисколько не сомневаюсь. Вы меня не поняли.
Я вам вовсе не угрожаю, я просто хочу спросить: сколько?
— Не понимаю, о чем вы, — насторожился Перри.
— О деле государственной важности, мистер Перри.
Собеседники обменялись многозначительными взглядами.
— Я реформатор, мосье Пуаро, — заявил
Перри. — Пора произвести чистку в политике. Я противник коррупции.
Вы знаете, в каком состоянии пребывает наша политика?
Ни дать ни взять Авгиевы конюшни.
— Tiens!
[38]
— удивился Пуаро. — И
вы о том же!
— И мы должны, — продолжал редактор, —
промыть эти конюшни очистительным потоком общественного мнения.
— Что ж, — поднялся со стула Пуаро, —
рукоплещу вашим гражданским чувствам. Жаль, что вы не нуждаетесь в
деньгах, — добавил он с порога.
— Эй, погодите, — заторопился Перси Перри, —
я же не сказал…
Но Пуаро в кабинете уже не было.
Он терпеть не мог шантажистов, поэтому с чистым сердцем
предпринял кое-какие шаги.
3
Эверитт Дэшвуд, жизнерадостный молодой человек из редакции
«Бранч», радостно хлопнул Пуаро по плечу.
— Грязь бывает разная, дружище. Моя грязь — чистая
правда, никаких натяжек.
— Я и не утверждал, что вы с Перри — два сапога пара.
— Чертов кровопийца. Только позорит нас, честных
борзописцев. Мы бы с радостью с ним разделались, если бы могли.
— Понимаете, я сейчас занимаюсь улаживанием одного
политического скандала.
— Чистите Авгиевы конюшни? — рассмеялся
Дэшвуд. — Боюсь, это вам не по силам, дружище. Единственный выход —
запрудить Темзу и снести здание парламента.
— Экий вы циник, — покачал головой Пуаро.
— Я знаю, что почем, только и всего.
— Думаю, вы именно тот, кто мне нужен, — решился
Пуаро. — Вы человек рисковый и надежный, любите приключения.
— И что же дальше?
— Есть у меня одна идейка… Если я прав, мы раскроем
небывалый заговор, а ваша газета заполучит сенсацию.
— Идет, — воодушевился Дэшвуд.
— Речь идет об оскорбительных выпадах в адрес одной
женщины.
— Отлично. Интимные отношения — самый ходовой товар.
— Тогда слушайте.
4
Разговоры не смолкали.
В «Гусе и перьях» в Лито Уимплингтоне яростно спорили:
— Вранье! Джон Хэмметт всегда был честным малым, не то
что прочие политиканы.
— Так обо всех жуликах говорят, пока за руку не
поймают.
— Говорят, он на этой палестинской нефти тысячи огреб.
Хорошенькое дельце провернул!
— Все они одним миром мазаны. Все до единого
проходимцы.
— Эверхард такого бы не сделал. Старая закалка, что ни
говорите.
— А я все равно не верю. Газетам верить нельзя.
— Его дочка — жена Ферриера. Хочешь знать, что о ней
пишут?
Все уставились в захватанный экземпляр «Рентгеновского
луча»:
«Жена Цезаря? До нас дошел слух о том, что одну
высокопоставленную даму на днях видели при весьма странных обстоятельствах, да
еще и с альфонсом. Ах, Дагмар, Дагмар, как вам не стыдно!»
