Отнюдь не претендуя на оригинальность, Эркюль Пуаро любит
повторять, что все в мире взаимосвязано. И обычно добавляет, что лучше всего
это видно на примере кражи картины Рубенса
[56]
.
Вообще-то к живописи Рубенса он всегда был довольно
равнодушен, да и обстоятельства кражи были самыми что ни на есть тривиальными.
За дело он взялся ради своего друга Александра Симеона, а также по каким-то
своим особым соображениям, которые касались одного доблестного древнегреческого
героя.
После кражи Симеон послал за Пуаро и излил ему свое горе.
Картину обнаружили совсем недавно, но сомнений в том, что автором доселе
неизвестного шедевра был именно Рубенс, у специалистов не было. Из галереи
Симеона ее украли средь бела дня. Случилось это как раз в то время, когда
безработные перегораживали своими телами улицы и штурмовали отель «Ритц». Одна
из групп заявилась в галерею и устроила лежачую демонстрацию под лозунгом
«Искусство — роскошь. Накормите голодных!». Послали за полицией, вокруг,
естественно, собралась толпа зевак.
И только после того, как стражи порядка выдворили
демонстрантов на улицу, обнаружилось, что кто-то вырезал новообретенного
Рубенса из рамы и был таков!
— Видите ли, картина небольших размеров, —
объяснил Симеон. — Ее можно было положить за пазуху и спокойно вынести,
пока все глазели на этих кретинов безработных.
Позже выяснилось, что ничего не подозревавшим безработным
заплатили за «прикрытие» кражи. Им было поручено провести демонстрацию в
галерее, но с какой целью — об этом они узнали уже после того, как дело было
сделано.
Пуаро трюк грабителей даже позабавил, он с огорчением
подумал, что вряд ли сумеет помочь своему другу. И поэтому не преминул
напомнить, что, когда речь идет об откровенном ограблении, вполне можно
положиться и на полицию.
— Послушайте, Пуаро, — сказал Симеон, — я
знаю, кто и для кого украл картину.
Симеон был уверен, что кража была организована по поручению
некоего миллионера, не гнушавшегося приобретением произведений искусства по
подозрительно низким ценам и не задававшего при этом никаких вопросов.
Рубенса, по мнению Симеона, скорее всего контрабандой
переправят во Францию, где и передадут означенному миллионеру. И английской, и
французской полиции этот тип конечно же известен, но Симеон полагал, что он им
явно не по зубам.
— Так что, как только картина попадет в когти к этому
стервятнику, вряд ли можно будет что-либо сделать. Вот я и подумал о вас: вы
именно тот человек, который сможет все это распутать.
Пуаро без особого энтузиазма вынужден был согласиться и даже
пообещал немедленно отправиться во Францию.
Откровенно говоря, поиски картины его не слишком
вдохновляли, но благодаря им он подключился к делу о пропавшей школьнице,
подробности которого ему показались весьма и весьма занимательными.
Об этой девочке Пуаро сообщил старший инспектор Джепп,
заявившийся в ту самую минуту, когда Пуаро удовлетворенно взирал на упакованные
вещи.
— Ага, — сказал Джепп, — значит, во Францию
едете?
— Mon cher
[57]
, — отозвался
Пуаро, — такая информированность делает честь Скотленд-Ярду.
— У нас везде глаза и уши! — хохотнул
Джепп. — Это вас Симеон настропалил. На нас, выходит, не надеется.
Ну, Бог ему судья. Я к вам по другому поводу. Раз уж вы все
равно едете в Париж, можете убить сразу двух зайцев.
Там инспектор Херн как раз с французишками расследует одно
дельце. Херна помните? Хороший малый, но звезд с неба не хватает. Вот я и
хотел, чтобы вы ему немножко подсобили.
— И что же это за дело?
— Девочка пропала. Будет в вечерних газетах. Похоже, ее
похитили. Дочка каноника Кинга из Крэнчестера, Винни Кинг.
Джепп изложил подробности.
Винни отправилась в Париж, в престижнейшую
англо-американскую школу мисс Поуп — заведение для избранных. Она приехала из
Крэнчестера утренним поездом. В Лондоне ее встретила сотрудница общества под
названием «Старшие сестры», которая провожала девочек с одного вокзала на
другой, и благополучно передала ее на вокзале Виктория мисс Бершоу, правой руке
мисс Поуп. Там Винни в компании еще восемнадцати будущих школьниц села на поезд
до Дувра. Итак, девятнадцать девочек пересекли на пароме Ла-Манш, прошли
таможню в Кале, сели в парижский поезд, пообедали в вагоне-ресторане. Но когда
на подъезде к Парижу мисс Бершоу пересчитала всех по головам, обнаружилось, что
девочек осталось восемнадцать!
— Та-ак, — протянул Пуаро. — Поезд где-нибудь
останавливался?
— Да, в Амьене, но в тот момент девочки были в
вагоне-ресторане, и все в один голос утверждают, что Винни была вместе с ними.
А хватились они ее уже после вагона-ресторана. Она не вернулась в свое купе. Ее
соседки, пятеро девочек, решили, что она зашла с кем-нибудь поболтать в другое
купе, всего их было забронировано три.
Пуаро кивнул.
— Так когда же ее в последний раз видели?
— Минут через десять после отправления из Амьена.
Она.., гм-м… — Джепп стыдливо потупился, — заходила в
туалет.
— Да… — пробормотал Пуаро. — И больше никаких
следов?
— Кое-что есть, — мрачно поведал Джепп. —
Возле путей, милях в четырнадцати от Амьена, нашли ее шляпку.
— Но тела не обнаружили?
— Нет, тела не обнаружили.
— А что вы сами думаете? — поинтересовался Пуаро.
— Не знаю, что и подумать. Ни тела, ни каких-то следов
не нашли, значит, упасть с поезда она не могла.
— После Амьена поезд где-нибудь останавливался?
— Нет. В одном месте только притормозил по сигналу
семафора, но все равно с него вряд ли можно было спрыгнуть. Или вы считаете,
что девчушка запаниковала и надумала бежать? Конечно, первый триместр, и по
дому она, надо думать, скучала, но ведь не приготовишка, шестнадцатый год
все-таки. Да и в дороге она была в прекрасном настроении: болтала, смеялась,
никаких ахов и слез…
— Поезд обыскали? — спросил Пуаро.
— О да, они его весь обегали еще до того, как он
подошел к Северному вокзалу. Девочки в поезде не было, это уж точно. Словно в
воздухе растворилась! — раздраженно добавил Джепп. — Никаких концов
не найдешь. Бред какой-то!
