— Некий мосье Лефарж из префектуры, — сказала она
ледяным голосом, — пытался выяснить, не могу ли я пролить свет на
случившееся. Разумеется, мне нечего было ему сказать. Тогда он вознамерился
осмотреть чемодан Винни, который, разумеется, был доставлен сюда вместе с
чемоданами прочих девочек. Я, естественно, сказала, что в их ведомстве творится
полная неразбериха, поскольку чемодан уже забрал один из его коллег. Который,
кстати, потом звонил и утверждал, что я передала ему не все вещи. Пришлось
поставить его на место. Нельзя покорно сносить хамство со стороны официальных
лиц.
Пуаро испустил глубокий вздох.
— Вы умеете за себя постоять, мадемуазель, примите мое
искреннее восхищение, — сказал он. — Полагаю, по прибытии чемодан
Винни был распакован?
Мисс Поуп, казалось, пришла в некоторое замешательство.
— Это обычный порядок, — пояснила она, — Мы
неукоснительно его придерживаемся. По приезде чемоданы распаковываются, а вещи
наши сотрудницы раскладывают и развешивают так, как им впредь надлежит
храниться.
Чемодан Винни тоже был распакован. Разумеется, потом пещи
снова собрали, так что чемодан был возвращен в точно таком же виде, в каком его
привезли.
— В точно таком же? — переспросил Пуаро и подошел
к стене. — По-моему, на этой картине изображен знаменитый Крэнчестерский
мост, а на заднем плане собор.
— Вы совершенно правы, мосье Пуаро. Очевидно, Винни
написала эту картину, желая сделать мне приятный сюрприз. Она лежала у нее в
чемодане упакованная в оберточную бумагу, на которой было написано «Мисс Поуп
от Винни». Очень мило с ее стороны.
— Вот оно что! — протянул Пуаро. — Ну и как
вам эта картина с художественной точки зрения?
Самому Пуаро приходилось видеть немало изображений
Крэнчестерского моста. Без этого сюжета не обходилась ни одна выставка. Иногда
картины были выполнены маслом, иногда акварелью. В иных полотнах чувствовалась
рука мастера, другие были так себе, но такой откровенной халтуры Пуаро еще не
встречал.
Мисс Поуп снисходительно улыбнулась.
— Девочек нельзя обескураживать, мосье Пуаро, —
сказала она. — Разумеется, мы будем поощрять стремление Винни
совершенствоваться.
— Вам не кажется, что естественнее для нее было бы
сделать акварельный рисунок? — задумчиво спросил Пуаро.
— В общем-то вы правы. Я не знала, что она пытается
писать маслом.
— Понятно, — сказал Пуаро. — Вы позволите,
мадемуазель?
Он снял картину и поднес ее к окну. После тщательного
осмотра он посмотрел на мисс Поуп и произнес:
— Я хочу попросить вас, мадемуазель, отдать мне эту
картину.
— Но послушайте, мосье Пуаро…
— Не станете же вы говорить, что она вам дорога.
Ничего ужаснее я в жизни своей не видел.
— Художественной ценности она, конечно, не
представляет, но как работа одной из учениц…
— Уверяю вас, мадемуазель, этой картине не место в
вашем кабинете.
— Не понимаю, какие у вас есть основания утверждать
подобное, мосье Пуаро.
— Сейчас увидите. Прежде всего расскажу вам маленькую
историю, мадемуазель, — начал Пуаро, доставая из карманов бутылочку, губку
и тряпочку. — Она в чем-то схожа со сказкой о гадком утенке,
превратившемся в лебедя.
Не прерывая повествования, Пуаро принялся за дело.
В кабинете сильно запахло скипидаром.
— Вы, должно быть, редко бываете на эстрадных
представлениях?
— По правде сказать, да. По-моему, они так бездумны…
— Бездумны, но иногда поучительны. Я видел, как одна
артистка чудесным образом меняла облик. В одном скетче
[58]
она
была изысканной и яркой звездой кабаре, десятью минутами позже превращалась в
худосочную девочку с распухшими железками, облаченную в школьную форму, а еще через
десять минут становилась оборванной цыганкой, гадающей у кибитки.
— Охотно верю, но какое отношение…
— Да ведь я пытаюсь объяснить вам, как был проделан тот
фокус в поезде. Школьница Винни с белесыми косичками, очками и уродливой зубной
пластинкой идет в туалет, а через пятнадцать минут оттуда появляется, по
выражению инспектора Херна, «шикарная штучка». Шелковые чулки, туфли на высоком
каблуке, норковая шубка поверх школьной формы, бархатная безделушка, которую
теперь называют шляпкой, на завитых волосах — ну и, конечно, лицо… Румяна,
пудра, губная помада, тушь для ресниц!
Как на самом деле выглядит эта особа — один Бог знает.
Но ведь вы, мадемуазель, сами не раз наблюдали превращение
неуклюжей школьницы в привлекательную и ухоженную светскую львицу.
Мисс Поуп ахнула:
— Вы хотите сказать, что Винни Кинг переоделась…
— Не Винни. Винни похитили в Лондоне, а ее место заняла
актриса. Мисс Бершоу никогда не видела Винни Кинг. Откуда ей было знать, что
девочка с жидкими косичками и пластинкой на зубах вовсе не Винни?
Все шло по плану, но вот приезжать ей сюда было нельзя ни в
коем случае, поскольку вы были знакомы с настоящей Винни. Тут-то и происходит
фокус. Алле-гоп! — Винни исчезает в туалете и появляется оттуда уже в
облике жены человека по имени Джеймс Эллиот, в паспорте которого значится
супруга. Светлые косички, очки, фильдекосовые чулочки, пластинка — все это
много места не занимает, но вот прочные дорожные туфли и шляпку — несгибаемую
британскую шляпку — приходится выбросить в окно. Потом настоящую Винни
перевозят на пароме через Ла-Манш — ну кто обратит внимание на спящую больную
девочку, которую везут из Англии во Францию — и неприметно высаживают из машины
на обочине шоссе.
Если ее все время пичкали скополамином, она вряд ли
вспомнит, что с нею произошло на самом деле.
Мисс Поуп не сводила глаз с Пуаро.
— Но зачем? — спросила она недоуменно. —
Зачем кому-то понадобился этот бессмысленный маскарад?
