— Ради багажа Винни, — последовал ответ. —
Этим людям нужно было переправить из Англии во Францию контрабанду, о которой
были предупреждены все таможенники, а именно, недавно украденную картину. Что
могло быть надежнее чемодана школьницы? Вы, мисс Поуп, на виду, ваше заведение
пользуется заслуженной славой. На Северном вокзале багаж ваших воспитанниц
пропустили en bloc
[59]
.
Это же всем известная английская школа мисс Поуп! А после
похищения в школу присылают за вещами девочки человека — якобы из префектуры?
Вполне логично, верно? Но, по счастью, — довольно улыбнулся Пуаро, —
в ваших правилах по приезде распаковывать чемоданы. Так был обнаружен подарок
от Винни — только совсем не тот подарок, что Винни упаковала в Крэнчестере.
Пуаро подошел к мисс Поуп, держа на вытянутых руках
злополучное полотно.
— Вот картина, которую я обнаружил, мадемуазель.
Согласитесь, что в вашей респектабельной школе ей совсем не
место!
Крэнчестерский мост исчез словно по мановению волшебной
палочки. Взамен появилась сцена в затененных тонах.
— «Пояс Ипполиты», — любовно произнес
Пуаро. — Великое произведение — mais tout de me
[60]
,
извините, не для вашей гостиной.
Мисс Поуп невольно зарделась.
На Ипполите не было ничего, кроме пояса, на котором лежала
ее рука… На Геракле — лишь львиная шкура, небрежно наброшенная на плечо…
Картину заполняла плоть, чувственная рубенсовская плоть…
— Да, великое произведение, — собралась с духом
мисс Поуп. — Но, с другой стороны, как вы заметили, нужно уважать чувства
родителей. Они иногда мыслят так узко… Надеюсь, вы меня понимаете…
5
Нападение произошло в тот самый момент, когда Пуаро выходил
из здания школы. Он был окружен и буквально взят в плен группой девиц, толстых
и худеньких, блондинок и брюнеток.
— Mon Dieu!
[61]
— пробормотал
он. — Вот уж воистину темперамент амазонок!
— До нас дошел слух… — кричала высокая белобрысая
девочка.
Девочки сомкнулись теснее, и двадцать пять голосов на разные
лады повторяли одну и ту же фразу:
— Мосье Пуаро, распишитесь, пожалуйста, в моем альбоме…
Яблоки Гесперид
1
Пуаро задумчиво вглядывался в лицо человека, сидевшего
напротив за большим столом красного дерева. Он отметил кустистые брови, узкие
губы, бульдожью челюсть и пронзительные зоркие глаза. При взгляде на Эмери
Пауэра становилось ясно, почему он стал одним из крупнейших в мире финансистов.
Когда же взгляд Пуаро упал на длинные изящные руки, лежащие
на столе, он понял, почему Эмери Пауэр стал еще и знаменитым коллекционером. По
обе стороны Атлантики он был известен как знаток и собиратель ювелирных
изделий. Его страсть к искусству дополнялась любовью к старине. Одной красоты
ему было недостаточно — за вещью должна была стоять история.
Эмери Пауэр между тем заговорил, отчетливо произнося каждое
слово своим тихим голосом, повышать который ему абсолютно не было никакой нужды
— он и так был бы слышен в любой аудитории.
— Мне известно, что сейчас вы редко беретесь за расследования,
но от этого дела, полагаю, не откажетесь.
— Так это дело чрезвычайной важности?
— Для меня — да, — кивнул Пауэр.
Пуаро продолжал сидеть в выжидательной позе, склонив голову
набок, очень напоминая в этот момент задумавшегося дрозда.
— Речь идет о розыске одного драгоценного
изделия, — продолжал хозяин кабинета, — а именно, об украшенном
драгоценными камнями золотом кубке эпохи Возрождения.
Говорят, он принадлежал Папе Александру Борджиа. Иногда его
подносили кому-либо из гостей. После чего гость обычно умирал.
— Хорошенькое дело, — пробормотал Пуаро.
— Вообще этот кубок имеет довольно зловещее прошлое.
Его много раз похищали, при этом не гнушаясь и убийством. В веках за ним
тянется кровавый след.
— Его так домогались из-за его ценности?
— Стоит он действительно немало. Работа чудесная —
говорят, Бенвенуто Челлини. Там отлито древо познания с обвившимся вокруг него
змеем, а вместо яблок — прекрасные изумруды.
— Яблоки? — вмиг встрепенулся Пуаро.
— Изумруды, как и рубины, изображающие глаза змея,
великолепны, но кубок ценен прежде всего из-за громких исторических имен,
связанных с ним. В тысяча девятьсот двадцать девятом году его выставил на
аукцион маркиз ди Сан-Вератрино. После некоторой драчки мне удалось его
приобрести за сумму, составлявшую около тридцати тысяч фунтов по тогдашнему
курсу.
— Жест воистину королевский! — поднял брови
Пуаро. — Маркизу повезло.
— Если я хочу приобрести какую-то вещь, я готов за нее
заплатить, мосье Пуаро.
— Вы, конечно, знаете испанскую пословицу: «Бог сказал:
бери что хочешь, но только плати за это»? — вкрадчиво спросил Пуаро.
На мгновение финансист нахмурился, и в глазах его мелькнул
гневный огонек.
— А вы, оказывается, философ, мосье Пуаро, —
холодно парировал он.
— Я достиг возраста раздумий, мосье.
— Не сомневаюсь, но раздумьями кубок не вернешь.
— Вы так полагаете?
— Я полагаю, что для этого придется предпринять
кое-какие действия.
Пуаро безмятежно кивнул.
— Это распространенное заблуждение, мистер Пауэр.
Но простите, мы отклонились от темы. Вы сказали, что купили
кубок у маркиза ди Сан-Вератрино?
— Именно так. Но должен вам сообщить, что он был
украден еще до того, как перешел ко мне.
— И как же это произошло?
— В ночь после торгов во дворец маркиза забрались
грабители и украли несколько ценных вещиц, в том числе и кубок.
— Какие были приняты меры к их розыску?
— Разумеется, сообщили в полицию, — пожал плечами
Пауэр. — Обнаружилось, что ограбление — дело рук известной банды. Двое из
грабителей, француз Дюбле и итальянец Рикковетти, были арестованы и осуждены. У
них изъяли часть похищенного.
— Но кубка Борджиа у них не было?
