Он завел с Бандл довольно неуклюжую беседу на неестественно
правильном английском языке, и оба они были рады, когда ее прервал веселый
мистер О’Рурк.
Вскоре в зал вломился, другого слова и не придумаешь, Билл и
сразу же направился к Бандл. Он выглядел встревоженным и растерянным.
– Привет, Бандл! Слышал, что ты здесь. Был по уши в
работе весь этот чертов день, а то я бы увиделся с тобой раньше.
– Обременительны теперь государственные заботы? –
с сочувствием спросил О’Рурк.
Билл тяжело вздохнул.
– Сразу и не скажешь, что представляет собой этот парень, –
пожаловался он. – Выглядит добродушным коротконогим толстячком. Но Филин
совершенно невозможен. Давай, давай, давай! И так с утра до ночи. Что бы ни
сделал, все не так, а все, что не сделал, нужно было обязательно сделать!
– Совсем как цитата из молитвенника, – заметил
подошедший Джимми.
Билл укоризненно взглянул на него.
– Никто и не подозревает, – жалобно произнес
он, – с чем мне приходится мириться!
– Развлекать графиню, например? – предположил
Джимми. – Бедный Билл! Какая это, должно быть, пытка для такого
женоненавистника, как ты!
– О чем вы? – спросила Бандл.
– После чая, – с ухмылкой объяснил Джимми, –
графиня попросила Билла показать ей окрестности.
– Ну я ведь не мог отказаться? – вставил Билл,
лицо его в этот момент приняло красно-кирпичный оттенок.
Бандл почувствовала легкое беспокойство. Она знала, и знала
слишком хорошо, восприимчивость мистера Уильяма Эверслея к женским чарам. В
руках такой женщины, как графиня, Билл станет пластилиновым. И она еще раз
задумалась, стоило ли Джимми Тесайгеру посвящать Билла в их тайну.
– Графиня, – продолжал Билл, – очаровательная
женщина! И не менее умная. Вы бы видели, как она обходила дом! Какие только
вопросы не задавала!
– Какие вопросы? – спросила вдруг Бандл.
– Не знаю, – неопределенно ответил Билл. – О
его истории. И о старинной мебели. И… ну какие угодно вопросы!
Тут в комнату величавой походкой вошла графиня. Она
выглядела немного запыхавшейся. Она была великолепна в своем облегающем черном
бархатном платье. Бандл обратила внимание, как Билла стало мгновенно
притягивать поближе к графине. Его примеру последовал и серьезный молодой
человек в очках.
– Все, Билл и Орангутанг пропали! – рассмеялся
Джимми Тесайгер.
Но Бандл ни в малейшей степени не находила это смешным.
Глава 17
После обеда
Джордж не доверял современным новшествам. В аббатстве не
было даже таких удобств, как центральное отопление. В результате, когда дамы
собрались в гостиной после обеда, температура в ней далеко не соответствовала
их вечерним нарядам. Огонь, пылавший за отполированной до блеска стальной
решеткой камина, притягивал как магнит. Три женщины собрались около него.
– Бр-р! – Графиня издала непривычный иностранный
звук.
– Дни становятся короче, – сказала леди Кут и
плотнее закутала свои обширные плечи в некое цветастое подобие шали.
– Почему, в самом деле, Джордж не сделает нормальное
отопление? – спросила Бандл.
– Вы, англичане, никогда не отапливаете свои
дома, – заметила графиня.
Она вынула длинный мундштук и закурила.
– Камин такой старомодный! – сказала леди
Кут. – Все тепло вылетает в трубу, вместо того чтобы распространяться по
комнате.
Вот как?
Наступила пауза. Графиня настолько явно скучала в такой
компании, что продолжать беседу стало трудно.
– Смешно, – нарушила молчание леди Кут, – что
дети миссис Макатты могут заболеть свинкой! То есть я не хочу сказать, что
заболеть – действительно смешно…
– Что такое свинка? – спросила графиня.
Бандл и леди Кут одновременно бросились объяснять. Наконец
совместными усилиями им удалось добиться своего.
– Наверное, и у венгерских детей есть она? –
спросила леди Кут.
– Что? – переспросила графиня.
– Венгерские дети. Они болеют ею?
– Я не знаю, – сказала графиня. – Откуда мне
знать?
Леди Кут посмотрела на нее с некоторым удивлением:
– Но я думала, что вы занимаетесь…
– А, это! – Графиня выпрямила ноги, вынула
мундштук изо рта и стала быстро говорить: – Я расскажу вам о таком кошмаре! О
кошмаре, который я лично видела. Неслыханный кошмар! Вы не поверите.
И она была верна своему слову. Она рассказывала быстро, ярко
описывая подробности. Невероятные картины голода и нищеты, как живые, проходили
перед глазами ее слушательниц. Она рассказала о послевоенном Будапеште и
проследила все изменения в нем до настоящего времени. Ее рассказ звучал очень
эффектно, но, по мнению Бандл, в то же время сильно смахивал на граммофонную
пластинку. Вы ее заводите, и она играет. А скоро закончится и замолчит.
Леди Кут была потрясена до мозга костей – это было очевидно.
Она слушала со слегка приоткрытым ртом, а ее большие, печальные, темные глаза
не отрывались от графини. Время от времени она вставляла собственные замечания.
– У одной из моих кузин трое детей сгорели заживо! Ну
не ужас ли?!
Графиня не обратила на это никакого внимания. Она говорила и
говорила и наконец замолчала так же неожиданно, как и начала.
– Вот! – выдохнула она. – Я рассказала вам. У
нас есть деньги, но нет организации. Организация – вот что нам нужно!
Леди Кут вздохнула:
– Мой муж всегда говорит, что во всем нужна правильная
система. Он относит свой собственный успех полностью на ее счет. Он утверждает,
что никогда бы ничего без нее не добился.
Она вздохнула еще раз. Внезапно перед ее мысленным взором
возникло мимолетное видение сэра Освальда, ничего не добившегося в жизни. Сэра
Освальда, сохранившего все доминирующие отличительные черты того радостного
юноши из велосипедной мастерской. И на секунду ей представилось, насколько
приятнее была бы ее жизнь, если бы у сэра Освальда не было столь правильной
системы.
По вполне понятной мысленной ассоциации она повернулась к
Бандл.
– Леди Эйлин, вам нравится ваш старший садовник? –
спросила она.
– Макдональд? Ну… – Она заколебалась. –
Макдональд не может именно нравиться, – объяснила она извиняющимся
тоном. – Но садовник он первоклассный.
