– Но вы сдаете карты левой рукой, – проявил
наблюдательность мистер Бейтмен. – Я однажды обратил на это внимание.
– Ну, это совсем разные вещи, – не задумываясь
ответил мистер О’Рурк.
На мрачной ноте раздался звук гонга, и все направились
наверх переодеться к обеду.
После обеда сэр Освальд и леди Кут играли в бридж против
мистера Бейтмена и мистера О’Рурка, а у Джимми с Конфеткой состоялся вечер
ухаживаний. Последние слова, которые слышал Джимми этим вечером, поднимаясь по лестнице,
принадлежали сэру Освальду, обращавшемуся к своей жене:
– Ты никогда не станешь хорошим игроком в бридж, Мария.
И ее ответ:
– Дорогой, знаю. Ты должен мистеру О’Рурку еще один
фунт, Освальд.
Приблизительно двумя часами позже Джимми бесшумно, по крайней
мере так ему казалось, крался вниз по лестнице. Нанеся краткий визит в столовую
и затем пробравшись в кабинет сэра Освальда, он поприслушивался минуту-другую и
принялся за работу. Большинство ящиков письменного стола были заперты, но в ход
пошла необычной формы проволока, и вскоре ящики один за другим поддались.
Методично просматривая их, Джимми внимательно складывал все
назад в том же порядке. Раз-другой он замирал, когда ему казалось, что до него
доносится отдаленный звук. Но опасения были напрасны.
Последний ящик осмотрен. Теперь Джимми знал – или мог знать,
будь он более внимательным, – множество интересных деталей, касающихся
стали. Однако ему не удалось обнаружить ничего из того, что хотел, –
никакого упоминания изобретения герра Эберхарда и ничего, что могло бы дать ему
ключ для установления личности таинственного «номера седьмого». Впрочем, Джимми
и не слишком на это надеялся. У него был маленький шанс, и он использовал его,
но не ждал большого результата, надеясь на чистую случайность.
Прекратив поиски, подергал ящики, чтобы убедиться – запер
ли? Известно, что от Руперта Бейтмена ничто не ускользнет, поэтому окинул
комнату взглядом, чтобы быть уверенным – следов, изобличающих его, Джимми,
присутствие, не осталось.
– Вот и ладненько, – тихо пробормотал он про
себя. – Здесь ничего нет. Может, завтра утром повезет больше. Если девочки
постараются помочь.
Выйдя из кабинета, Джимми закрыл за собой дверь и запер ее
на ключ. На мгновение ему показалось, что рядом раздался какой-то звук, но
решил – ошибся. Бесшумно продвигаясь через большой зал, он оказался возле
сводчатого окна. Сюда проникало достаточно света, чтобы можно было выбирать
путь и ни обо что не споткнуться.
Опять какой-то тихий звук…
Теперь Джимми услышал его совершенно ясно, тут уже не могло
быть и речи об ошибке. Кроме него, в зале есть кто-то еще и передвигается столь
же осторожно. Сердце Джимми заколотилось. Резким прыжком отскочив в сторону, он
наткнулся на выключатель и щелкнул им. Яркая вспышка света заставила его
зажмуриться, но не помешала рассмотреть все достаточно четко. Не далее четырех
футов от него стоял Руперт Бейтмен.
– Бог мой, Орангутанг! – воскликнул Джимми. –
Ну и перепугал же ты меня! Крадешься тут в темноте!
– Послышался шум, – строго объяснил мистер
Бейтмен. – Я подумал, что сюда забрались грабители.
Джимми задумчиво посмотрел на туфли на каучуковой подошве,
которые были надеты на мистере Бейтмене.
– Ты обо всем позаботился, Орангутанг, –
добродушно сказал он. – Даже о смертельном оружии.
Взгляд Джимми переключился на выпуклый карман Бейтмена.
– Неплохо быть вооруженным. Никогда нельзя знать
наверняка, кого встретишь.
– Рад, что ты не выстрелил. Знаешь, мне уже немного
поднадоело, что в меня стреляют.
– Я вполне мог выстрелить.
– Это было бы абсолютно противозаконно, если бы ты так
поступил. Ты должен был в точности убедиться, что вор грабит дом, знаешь ли, а
потом уже палить в него. Нельзя руководствоваться скороспелыми заключениями. В
противном случае тебе пришлось бы объяснять, за что ты застрелил гостя.
– Кстати, что ты здесь делаешь?
– Проголодался, мне захотелось сухого печенья.
– В тумбочке у твоей кровати есть печенье, –
возразил Руперт Бейтмен.
Он пристально смотрел на Джимми через очки в роговой оправе.
– Прислуга дала маху, старина! В тумбочке есть коробка
под названием «Печенье Для Умирающих С Голоду Гостей». Когда же умирающий с
голоду гость открывает ее, внутри – пусто! Пришлось брести в столовую.
И Джимми с милой искренней улыбкой вынул из кармана своего
халата полную пригоршню печенья, будто бы взятого в столовой.
На минуту наступила тишина.
– Пора отправляться назад в постель, – наконец
сказал Джимми. – Спокойной ночи, Орангутанг!
С напускной беспечностью Джимми поднялся по лестнице. Руперт
Бейтмен следовал за ним. На пороге своей комнаты Джимми остановился, как будто
решив еще раз пожелать спокойной ночи.
– Очень страшные вещи ты говоришь о печенье, –
сказал мистер Бейтмен. – Ты не будешь возражать, если…
– Конечно, парень! Посмотри сам.
Мистер Бейтмен пересек комнату, открыл коробку для печенья и
удивленно уставился в ее пустоту.
– Какая невнимательность! Ладно, спокойной ночи.
Он удалился. Джимми присел на край кровати и минуту
прислушивался.
– Рискованное было положение, – пробормотал он про
себя. – Подозрительный парень этот Орангутанг. Похоже, он никогда не спит.
И что за дурацкая привычка у него рыскать везде с револьвером!
Джимми поднялся с кровати и открыл один из ящиков ночного
столика. Среди груды галстуков лежала пачка печенья.
– Ничего не поделаешь, – сказал Джимми, – придется
съесть эти чертовы сладости. Десять к одному, Орангутанг утром все обыщет.
Тяжело вздохнув, Джимми принялся поглощать печенье, хотя у
него не было ни малейшего желания.
Глава 28
Подозрения
Ровно в двенадцать часов Бандл и Лорейн вошли в парковые
ворота, оставив «Хиспано» в гараже неподалеку.
Леди Кут встретила девушек удивленно, но с явной радостью и
немедленно принялась настаивать, чтобы они остались на ленч.
О’Рурк, полулежавший в обширном кресле, сразу же с большим
оживлением заговорил с Лорейн, которая вполуха слушала насыщенные техническими
терминами объяснения Бандл о неприятностях, которые приключились с ее
«Хиспано».
– Замечательно, что эта чертовщина случилась именно
здесь! В последний раз что-то подобное произошло в местечке под названием
Маленький Спедлингтон Под Холмом. И оно в полной мере оправдывало свое
название, смею вас уверить! – тараторила Бандл.
