«Виктори» почти исчезла в дыму. Шарп с трудом различал слабые отблески дневного света, отразившиеся от позолоты на корме флагмана. Вражеские корабли окружали «Виктори», от залпов их орудий морская гладь рябила. Наконец «Темерер» – второй линкор в колонне Нельсона – достиг вражеской цепи и дал бортовой залп. Открыл стрельбу и «Ройял Соверен» – первый линкор в колонне Коллингвуда. Море за бортами громадных кораблей кипело и пенилось. В пороховом дыму падали мачты. Во вражеской цепи к северу от того места, куда проник флагманский линкор адмирала Коллингвуда, появилась громадная щель. Неприятель окружал британские корабли южнее «Ройял Соверена», а севернее французские и испанские линкоры готовили еще одну ловушку для «Виктори».
Шарпу казалось, что все происходит мучительно медленно. Морское сражение совсем не походило на сухопутное: здесь не было ни несущейся во весь опор кавалерии, ни комьев земли, взлетающих в воздух из-под лошадиных копыт. Величавая красота парусных судов никак не вязалась с грохотом корабельных пушек. Корабли шли на смерть, гордо вздымая мачты, широко раскинув паруса над массивными остовами. В бой, прорезав неприятельский строй к югу от «Виктори», вступили «Левиафан» и «Нептун». Еще одно ядро оставило глубокую борозду в палубе на баке «Пуссели», другое ударило в бизань-мачту, третье, чудесным образом никого не задев, пролетело от носа до кормы и шлепнулось за борт. За стволами орудий на корточках примостились канониры. Чейз стоял у бизань-мачты, сцепив руки за спиной. До неприятельской колонны оставалось примерно три корпуса, и сейчас капитан выбирал, где прорвать строй.
– Румб на правый борт! – скомандовал Чейз, и рулевой со скрипом повернул штурвал. Снизу донеслись вопли – ядро пробило обшивку и, срикошетив от гротмачты, врезалось в канониров. – Не торопись, – велел рулевому Чейз.
Рядом с ухом Шарпа что-то прожужжало. Мгновением позже мушкетная пуля вонзилась в палубу. Стреляли с мачт неприятельских кораблей. Усилием воли Шарп заставил себя стоять прямо. Испанский линкор заволокло дымом, а на его месте прямо по курсу «Пуссели» показался французский линкор и еще один неизвестный корабль. Шарп не мог разобрать, испанский или французский: флаг закрывали неповрежденные полотнища парусов. Паруса были грязными и потрепанными. Двухпалубный, меньше «Пуссели», на носу – фигура монаха с крестом в поднятой руке. Значит, испанский, решил Шарп. Чейз хотел провести «Пуссель» между испанцем и французом, но испанец явно вознамерился ему помешать. Наружная часть бушприта испанского судна, именуемая утлегарем, почти касалась французской бизань-мачты. Французы обстреливали корпус «Пуссели». Мушкетные пули барабанили по ее парусам. Чейз размышлял. Он мог обогнуть французский линкор и подойти прямо к неприятельскому борту, но тогда «Пуссель» выбьется из строя. Меж тем щель все сужалась. Если капитан ошибется и испанцу удастся втиснуть свой корпус перед носом «Пуссели», неприятель может зацепиться за ее бушприт и удерживать британский линкор, пока под непрерывным орудийным огнем он не превратится в груду кровавых обломков. Хаскелл, поняв, что им угрожает, бросил на капитана удивленный взгляд. Мушкетные пули вгрызались в палубу под ногами. Очередное ядро разнесло рундук с флагами у гакаборта. Еще одна мушкетная пуля вонзилась в штурвал, другая разбила фонарь нактоуза. Глядя на сужающийся проход, Чейз испытывал сильное желание обогнуть корму испанца, но разве мог он позволить неприятелю диктовать свои условия!
– Идем прежним курсом! – велел капитан рулевому. Он никому не собирался уступать дорогу. – Канонирам приготовиться, мистер Хаскелл! – приказал Чейз.
Хаскелл повторил приказ капитана.
– Подъем! Изготовиться к стрельбе!
На нижней палубе мичманы и лейтенанты выкрикивали приказ капитана:
– Подъем! Готовься к бою!
Канониры сгрудились вокруг орудий, вглядываясь в открытые порты. Морской пехотинец чертыхнулся и зашатался – мушкетная пуля пронзила плечо.
– Ступай к хирургу, – приказал раненому Армстронг, – да поживее! – Сержант поднял взгляд на французов с мушкетами, повисших на бизань-мачте. – Пора научить этих молодцов хорошим манерам! – прорычал он.
Наконец истерзанный бушприт «Пуссели» втиснулся в щель между вражескими кораблями. Канониры на нижней палубе еще не видели врага, но уже задыхались от плотного, словно туман, порохового дыма. Теперь «Пуссель» была так близко к неприятелю, что французские и испанские снаряды перелетали через ее палубу и поражали идущие следом корабли.
– Вперед! – скомандовал Чейз. – Полный вперед! Настало время расплаты. «Пуссель» находилась в футе от кормы одного неприятельского корабля и носа другого и могла отомстить обоим. Сейчас горячий металл обрушится на врагов, превратив их корабли в кровавое месиво из раздробленных костей и деревянных обломков!
– Пушки к бою! – прокричал Чейз.
Пусть мерзавцы захлебнутся своей кровью, мстительно думал капитан. Пусть пожалеют, что родились на свет! Ублюдки еще заплатят за то, что сделали с его кораблем! Раздался скрежет, полетели щепки – бушприты «Пуссели» и испанца столкнулись, утлегарь испанца переломился, и «Пуссель» устремилась в узкую щель, зацепив сломанной брам-стеньгой французский флаг и разодрав его в клочья.
– А теперь зададим им! – раздался крик капитана.
Чейз вздохнул с облегчением – наконец-то пришел его час!
Лорд Уильям Хейл отказался делить укрытие со служанкой леди Грейс. Его светлость велел девушке найти себе место в трюме на носу корабля.
– И так приходится терпеть неудобства, – заявил лорд Уильям жене, – не хватало еще сидеть вместе со слугами.
Укрытие для дам располагалось на корме и представляло собой треугольное пространство рядом с рулем. Сверху нависали полки, где хранились офицерские вещи и где Малахия Брейсуэйт некогда прятал бумаги, за которыми спустился в трюм в день своей смерти, чтобы создать хотя бы видимость комфорта, капитан велел застелить покатый пол старой парусиной. Лорд Уильям и леди Грейс сидели прямо под маленьким люком, который вел в оружейную на кубрике. Обычно там хранили кремневые замки и чинили мушкеты. Сейчас оружейная пустовала, но во время боя туда относили умирающих.
Лорд Уильям настоял, чтобы на ржавый крюк в потолке повесили два фонаря. На колени его светлость положил пистолет, сверху пристроил книгу, которую вытащил из кармана.
– «Одиссея», – сказал лорд Уильям. – Думал, что во время плавания найду время для чтения, но часы пролетели незаметно, верно?
– Верно, – вяло отвечала леди Грейс. Грохот вражеских орудий заглушался толщей воды.
– Должен заметить, с годами мой греческий не стал хуже. Некоторые слова я забыл, но юный Брейсуэйт помог мне. Секретарем он был никудышным, но греческий знал превосходно.
– Терпеть его не могла, – заметила леди Грейс.
– А мне казалось, вы его просто не замечали, – пожал плечами лорд Уильям и уткнулся в книгу. Он водил пальцем по строкам и беззвучно шевелил губами.
