Шарп снова спустился вниз, где побледневшая Грейс, расширив глаза, наблюдала, как Пикеринг отрезает матросу ногу. Шарп взял Грейс за руку и повел в одну из мичманских каморок в дальнем углу кубрика.
– Ты должен знать, что случилось, – начала Грейс, но Шарп прервал ее:
– Я все знаю.
– Он собирался застрелить меня!
– Значит, ты поступила правильно, – сказал Шарп, – а остальные пусть думают, будто твой муж умер героем. Все будут говорить, что он поднялся на палубу, где его подстрелили французы. Ты понимаешь?
Грейс кивнула. Ее трясло, но вовсе не от холода. Волосы женщины были забрызганы кровью мужа.
– Запомни, ты ждала, а он так и не вернулся.
Грейс посмотрела на дверь, за которой скрывался люк, ведущий в укрытие.
– Но там везде кровь! – воскликнула она.
– Весь корабль залит кровью. Твой муж умер на палубе. Он умер героем.
– Да, он умер героем, – повторила Грейс и бросилась в объятия Шарпа. – Я думала, тебя убьют, – прошептала она.
– Как видишь, на мне ни царапины. – Шарп погладил любимую по волосам.
Грейс вздрогнула, отстранилась и пристально посмотрела на него.
– Ричард, мы свободны, – удивленно промолвила она. – Ты это понимаешь? Мы свободны!
– Да, теперь мы свободны.
– Куда же мы отправимся?
Шарп пожал плечами.
– Не все ли равно? Куда захотим.
Они обнялись. Корабль качался на волнах, раненые стонали, последние клочья порохового дыма разносил ветер – предвестник надвигающегося с запада шторма, который готовился потрепать и без того изувеченные суда. Но предстоящий шторм не страшил Шарпа – он был любим, свободен и наконец-то возвращался домой.
Историческая справка
Справедливости ради стоит заметить, что Ричарду Шарпу незачем было появляться у мыса Трафальгар 21 октября 1805 года, но на пути из Индии он вполне мог оказаться поблизости от этих мест. Впрочем, если Шарпу нечего было делать у Трафальгара, то уж адмиралу Вильневу и подавно.
Для прикрытия своих захватнических планов Наполеон собрал огромный флот, а его великая армия расположилась в Булони, готовясь вторгнуться в Британию. Блокада и погодные условия удерживали флот в порту, но Вильнев решился на вылазку, пытаясь отвлечь Нельсона от английских берегов. Затея французского адмирала провалилась, и он оказался заперт в Кадисе. Впоследствии Наполеон отказался от планов вторжения и направил армию на восток. Императора ждала победа при Аустерлице. Франко-испанскому флоту нечего было искать в Кадисе, к тому же разгневанный Наполеон направил Вильневу замену. Вероятно, пытаясь избежать бесславной отставки и стремясь доказать свою нужность, французский адмирал покинул гавань. Вильнев утверждал, что направляется в Средиземное море, но на деле собирался дать бой британскому блокадному флоту, одержать победу и восстановить подмоченную репутацию. Вскоре французский адмирал обнаружил, что блокадный флот гораздо многочисленнее, чем он ожидал, и адмирал повернул к северу, надеясь избежать сражения. Но Вильнев опоздал: Нельсон вышел в море, и франко-испанский флот был обречен.
Не было ни «Пуссели», ни «Ревенана». Нельсон победил у Трафальгара с двадцатью семью линейными кораблями. Флот Вильнева состоял из тридцати трех линкоров. К концу дня семнадцать из них опустили флаги и сдались, один сгорел. Трафальгар стал самым грандиозным морским сражением до Мидуэя, в ходе которого британцы не потеряли ни единого корабля, но заплатили за победу жизнью адмирала; Нельсон считается самым почитаемым героем наполеоновских войн. Его любили подчиненные и боялись враги. Адмирал также прославился романом с леди Гамильтон. Умирая, он просил свою страну позаботиться о ней, но политики не исполнили обещания, и леди Гамильтон окончила дни в нищете.
В ночь после битвы налетел чудовищный шторм, и четыре неприятельских корабля скрылись с поля битвы. Большинство призовых линкоров британские корабли тянули в порт на буксирах, но шторм разметал их. Три судна утонули, два сгорели, от пяти остались одни обломки. Еще три захваченных вражеских парусника усилиями собственных и призовых команд благополучно добрались до порта, но так пострадали при шторме, что никогда больше не вышли в море. Пятнадцать линкоров избежали пленения, еще четыре были захвачены британским флотом, один затонул в ближайшие две недели после сражения. Большинство кораблей эскадры Нельсона были повреждены не меньше вражеских, но искусство британских моряков позволило им благополучно вернуться в порт.
«Пуссель» «похитила» славу «Темерера». Именно «Темерер» обстрелял продольным огнем «Редутабль», атаковавший «Виктори». «Редутаблем» командовал, вероятно, самый храбрый и решительный из французских капитанов по фамилии Люка. Поставив на абордаж, капитан французского линкора применил новаторскую тактику. Когда «Виктори» приблизилась вплотную, Люка велел закрыть орудийные порты. Стрелки с мачт и снастей открыли ураганный огонь. Один из стрелков смертельно ранил Нельсона. Очистив палубу противника, Люка собирался атаковать «Виктори», но вовремя подоспевший «Темерер» разрядил в абордажную команду свои карронады, а после обстрелял «Редутабль», уже пострадавший от орудий британского флагмана, продольным огнем. Французский линкор был так поврежден, что затонул в ту же ночь. «Виктори» потеряла пятьдесят семь человек убитыми (включая Нельсона) и сто двух ранеными. Однако потери «Редутабля» оказались несравненно больше: французы лишились двадцати двух из семидесяти четырех орудий, а из команды в шестьсот сорок три человека четыреста восемьдесят семь были убиты, а восемьдесят один ранен, что составило восемьдесят восемь процентов от общей численности команды «Редутабля», и это, несомненно, заслуга британской артиллерии. О мощи британских пушек свидетельствует множество фактов: единственный бортовой залп «Ройял Соверена» уничтожил половину команды «Фугё», «Виктори» обстреляла флагман Вильнева «Буцентавр», уничтожив двадцать из восьмидесяти орудий и лишив жизни половину команды.
Несоизмеримость потерь британского и объединенного франко-испанского флотов поражает. У британцев пострадали полторы тысячи человек, в то время как потери французов и испанцев составили около семнадцати тысяч. Несколько британских линкоров (как и вымышленная «Пуссель») попали под продольный обстрел неприятеля, но ни на одном из них потери не были так велики, как у французов и испанцев. Больше всего моряков было убито на флагмане «Виктори», в то время как на «Беллайл» – британском линкоре, который за время битвы был не единожды обстрелян продольным огнем, потерял все мачты и бушприт, – погибли только тридцать три матроса, а девяносто три были ранены. Четырнадцать неприятельских линкоров потеряли более сотни моряков каждый, в то время как на четырнадцати британских было убито лишь около десятка матросов. Тихоходный, «как стог сена», британский линейный корабль «Принц» в ходе битвы не потерял ни одного матроса – возможно, потому, что приблизился к месту сражения только к вечеру, когда силы вражеского флота порядком истощились. Огромные потери неприятеля свидетельствуют также об удивительной стойкости вражеских линкоров. Сокрушаемые превосходящей по мощности британской артиллерией, они упрямо держались на плаву. Большинство французских и испанских моряков не имели опыта морских сражений, но мужества им было не занимать.
