– И Невиль сильно увлечен ею?
– О да. Они ведь женаты пока всего лишь год.
Томас Ройд, медленно повернув голову, взглянул на нее, на
губах его заиграла легкая улыбка. Мери поспешно добавила:
– Нет, я не хотела сказать, что все это ненадолго…
– Продолжайте дальше, Мери. По-моему, у вас уже
сложилось определенное мнение.
– Естественно. Нельзя не заметить, что они, в сущности,
имеют очень мало общего. Взять, к примеру, их друзей… – Она нерешительно
умолкла.
– Насколько мне известно, он познакомился с ней на
Ривьере? Я не особенно в курсе. Знаю только несколько фактов из письма моей
матери.
– Да, в первый раз они встретились в Каннах. Невиль,
конечно, увлекся ею, но мне кажется, что у него и прежде бывали увлечения.
Возможно, какие-то легкие романы. Я по-прежнему считаю, что если бы это
зависело только от него, то до развода дело не дошло бы. Он очень любил Одри,
вы ведь и сами знаете.
Томас кивнул.
– Не думаю, – продолжала Мери, – что он хотел
разрушить свой брак… Я уверена, что это не так. Но эта девица была настроена
крайне решительно. Она не успокоилась, пока не заставила его оставить свою
жену… Какой мужчина устоит против юной красотки? И разумеется, это льстило его
самолюбию…
– Она что, по уши влюбилась в него?
– Да, полагаю, это вполне подходящее определение.
В голосе Мери слышались нотки сомнения. Она покраснела,
заметив вопросительный взгляд Томаса.
– Что-то я разошлась! Знаете, вокруг нее постоянно
крутится один молодой человек довольно приятной наружности… Но я бы сказала,
что в нем есть что-то от жиголо… Порой я просто поражаюсь, почему Невиль его
терпит, ведь он отлично видит, что стоит за такой дружбой. Кстати, эта девица,
как я подозреваю, и гроша за душой не имеет.
Мери умолкла, лицо ее было довольно смущенным. Томас Ройд с
философским видом пробурчал в ответ свое обычное:
– Гм… М-да…
– Однако, – заметила Мери, – возможно, я
слишком пристрастна. Эта девушка из тех красоток, которых называют
обольстительницами… И, вероятно, она невольно пробуждает злобные инстинкты в
незамужних женщинах среднего возраста.
Ройд задумчиво взглянул на нее, но на его бесстрастном лице
не отразилось никакой видимой реакции на ее слова. Помедлив пару минут, он
сказал:
– Но что именно беспокоит вас в сложившейся ситуации?
– В сущности, я абсолютно не знаю, что именно!
Понимаете, я просто чувствую, что происходит нечто очень странное. Разумеется,
мы прежде всего посоветовались с Одри. И она, казалось, не имела ничего против
встречи с Кей и в целом всячески приветствовала эту идею. Она была даже рада.
Никто не мог бы вести себя более любезно и доброжелательно. Конечно, Одри
всегда отличалась прекрасными манерами. И сейчас ее поведение по отношению к
ним обоим просто безукоризненно. Уж вам-то должно быть известно, какая она
сдержанная и скрытная. Никогда не поймешь, о чем она думает, что чувствует на
самом деле. Но, честно говоря, я не верю, будто вся эта ситуация ей по нраву.
– Я не вижу причин для беспокойства, – сказал Ройд
и добавил с некоторой задержкой: – В конце концов, прошло уже три года.
– Разве такие люди, как Одри, могут забыть?.. Ведь она
очень любила Невиля.
Томас Ройд беспокойно поерзал на сиденье.
– Ей всего лишь тридцать два. Вся жизнь впереди.
– Да, да, это я понимаю. Но она очень переживала. Ее
нервы были совершенно расстроены, вы же знаете.
– Знаю, мать писала.
– О, ваша матушка, как мне кажется, очень добрая
женщина, она позаботилась об Одри. И кроме того, это помогло ей отвлечься от
собственного горя. Я имею в виду смерть вашего брата. Мы все были очень
огорчены.
– Да. Бедняга Адриан. Он слишком любил лихачить.
На какое-то время разговор оборвался. Мери вытянула руку,
показывая, что она собирается свернуть на дорогу, спускавшуюся с холма к
Солткрику.
Вскоре, когда они уже мягко ехали вниз по извилистой
проселочной дороге, она сказала:
– Томас, вы ведь очень хорошо знаете Одри?
– Не уверен. Последние десять лет мы почти не виделись.
– Да, конечно, но вы ведь знаете ее с детства. Она была
вам с Адрианом почти как сестра?
Он кивнул.
– Замечали вы в ней… скажем, какую-то психическую
неуравновешенность? Возможно, это слишком сильно сказано, в общем, я имею в
виду повышенную нервозность в определенных случаях. Понимаете, у меня создалось
такое впечатление, что сейчас с ней творится что-то неладное. С одной стороны,
она совершенно бесстрастна и ее поведение подчеркнуто и как-то неестественно
безукоризненно… Но я порой со страхом думаю о том, что скрывается за этим
внешним спокойствием. Мне кажется, она живет в постоянном внутреннем напряжении,
словно чем-то очень сильно подавлена. И я совершенно не представляю, что это
может быть. Однако я почти уверена, это очень болезненно для нее. Какое-то
чувство терзает ее душу! Я беспокоюсь за нее. Конечно, я понимаю, обстановка в
нашем доме сложилась крайне нездоровая, просто взрывоопасная. Мы все нервничаем
и вздрагиваем на каждом шагу. Но я не знаю, с чем это связано. И иногда, Томас,
мне делается просто страшно.
– Страшно? – Его спокойный, удивленный голос
подействовал на нее немного успокаивающе.
– Возможно, мои слова прозвучат нелепо, – с
нервным смешком продолжала она. – Но именно поэтому я так рада вашему
приезду. То есть, возможно, ваше появление поможет как-то разрядить обстановку.
Ну вот мы и прибыли.
Машина сделала последний поворот. Галлс-Пойнт был построен
на вершине скалы, возвышающейся над рекой. С двух сторон отвесные склоны
уходили прямо в воду. Слева от дома располагались сад и теннисный корт. Гараж
был современным и поэтому находился чуть дальше за домом на другой стороне
дороги.
– Я поставлю машину в гараж и присоединюсь к
вам, – сказала Мери. – А пока Харстолл позаботится о вас.
Харстолл, пожилой дворецкий, уже спустился с крыльца и с
радостью приветствовал Томаса как старого друга:
– Очень рад видеть вас вновь, мистер Ройд, после стольких
лет. И ее милость также с нетерпением ждет вас. Сэр, мы приготовили для вас
комнату в восточном крыле. Думаю, вы найдете всех в саду. Или, возможно, вы
хотите освежиться с дороги?
Томас отрицательно покачал головой. Он прошел через гостиную
к застекленной двери, выходившей прямо на балкон.
На балконе было не слишком людно, Томас заметил лишь две
одинокие женские фигуры. Одна сидела на перилах каменной балюстрады и смотрела
на реку. А вторая наблюдала за первой.
