Леди Трессильян вскинула голову:
– О нет, только не это! Одри слишком горда.
– Вы так полагаете?
– Я уверена. И не качайте своей головой с таким
глубокомысленно подозрительным видом!
– Насколько подсказывает мне жизненный опыт, –
мягко возразил мистер Тревис, – там, где дело касается любви, гордость у
женщин стоит на последнем месте. Она проявляется обычно на словах, но не в
действиях.
– Вам не понять Одри. Она очень любила Невиля.
Возможно, даже чересчур сильно любила. После того как он оставил ее ради этой
девицы… Хотя я не могу возложить всю вину только на него, – эта девица
вцепилась в него мертвой хваткой, а вы знаете, каковы мужчины! Так вот, после
этого Одри никогда больше не захочет связываться с ним…
Мистер Тревис мягко кашлянул.
– И однако, – сказал он, – она здесь.
– Это совсем другое дело, – раздосадованно сказала
леди Трессильян. – Я не претендую на понимание подобных современных
веяний. Мне кажется, что она приехала только для того, чтобы показать, что
прошлое больше не властно над ней и что былая любовь давно забыта.
– Вполне вероятно, – согласился мистер Тревис,
поглаживая подбородок. – Она определенно могла до некоторой степени
убедить себя в этом.
– Вы подразумеваете, – сказала леди
Трессильян, – что она, возможно, еще тоскует по Невилю и мечтает
восстановить отношения? О нет! Мне даже в голову не пришло бы такое.
– Однако все возможно, – заметил мистер Тревис.
– Я не потерплю, – резко сказала леди
Трессильян. – Я не потерплю подобного в моем доме.
– Но ведь вам неспокойно, не так ли? –
проницательно спросил мистер Тревис. – Атмосфера явно напряжена. Я сразу
это почувствовал, она просто взрывоопасна.
– Значит, вы заметили? – отрывисто спросила леди
Трессильян.
– Да, и должен признаться, был немного озадачен. Все в
доме стараются скрывать свои истинные чувства, но у меня создалось впечатление,
будто кто-то сидит на бочке с порохом и взрыв может произойти в любую минуту.
– Перестаньте говорить, как Гай Фокс,
[3]
и объясните, что вы имеете в виду, – потребовала леди Трессильян.
– В сущности, я сам пребываю в некоторой растерянности
и могу строить лишь туманные предположения. Но поверьте моему чутью, волны
напряжения исходят из одного источника! Если бы его можно было изолировать… Но
пока слишком многое остается неясным.
– У меня нет никакого желания просить Одри уехать, –
задумчиво сказала леди Трессильян. – Насколько я могла заметить, она
прекрасно вела себя в самых щекотливых ситуациях. Она исключительно вежлива, но
отчужденна. Я считаю ее поведение безупречным.
– О, бесспорно, – сказал мистер Тревис. –
Бесспорно, и все же как раз это, по-моему, оказывает наиболее ощутимое влияние
на молодого Невиля Стренджа.
– Вы правы, Невиль ведет себя не слишком
достойно, – сказала леди Трессильян. – Надо будет поговорить с ним.
Однако не могу же я выгнать его из дома. Метью относился к нему чуть ли не как
к родному сыну.
– Я знаю.
Леди Трессильян вздохнула.
– Вы знаете, что Метью утонул здесь? – спросила
она, понижая голос.
– Да.
– Все мои знакомые удивлялись, почему я осталась в этом
доме. Глупо с их стороны. Ведь здесь я всегда ощущаю, что Метью где-то рядом со
мной. Этот дом наполнен воспоминаниями. В любом другом месте я чувствовала бы
себя одинокой и чужой. – Она немного помедлила и продолжала: – Первое
время я надеялась, что недолго задержусь в этом мире и присоединюсь к нему.
Особенно когда мое здоровье начало сдавать. Но похоже, мне суждено жить,
превращаясь в старую развалину… Я точно ветхие ворота, которые скрипят,
скрипят, да никак не рухнут. – Она сердито взбила подушку. – И
признаюсь вам, это совсем меня не радует! Я всегда надеялась, что, когда
пробьет мой час, я смогу уйти быстро и тихо, что встречусь со смертью лицом к
лицу, а не буду ждать, как она постепенно и неумолимо подкрадывается ко мне и
дышит в спину. Эта ужасная болезнь заставляет меня терять одно достоинство за
другим. Я становлюсь все более беспомощной… все более зависимой от людей!
– Но очень преданных людей, я уверен. Мне показалось,
что у вас очень преданная и почтительная служанка.
– Баррет? Та, что пригласила вас ко мне? О да, она –
утешение моей жизни! Она, как старая стальная алебарда, будет вечно предана
мне. Мы прожили вместе целую жизнь.
– И кроме того, должен заметить, вам повезло, что с
вами живет такой человек, как Мери Олдин.
– Ваша правда. С Мери мне тоже очень повезло.
– Она ваша родственница?
– Да, дальняя родственница. Одно из тех бескорыстных
созданий, которым суждено приносить свою жизнь в жертву ради благополучия
других. Сначала она ухаживала за больным отцом… Умный был человек, но чертовски
требовательный. Когда он умер, я упросила ее переехать ко мне, и я благословляю
тот день, когда она появилась в моем доме. Вы не представляете, какими ужасными
особами зачастую бывают компаньонки. Бесполезные, нудные создания. Можно сойти
с ума только от их тупости. Они и становятся-то компаньонками, потому что
больше ни на что не способны. А Мери просто чудо, интеллигентная, начитанная
женщина. У нее исключительные способности и, знаете, такой цепкий мужской ум.
Познания ее достаточно обширны и глубоки. С ней можно поговорить на любую тему.
Но ее достоинства не ограничиваются умными разговорами, она к тому же прекрасно
управляется с домашними делами. Ей удается содержать дом в полном порядке, и
слуги вполне довольны ее правлением. Она разрешает все ссоры, не любит интриг.
Уж не знаю, как она всех усмиряет, но полагаю, очень тактично.
– Давно она живет с вами?
– Лет двенадцать… или даже больше.
Тринадцать-четырнадцать, что-то около этого. Она стала моим главным утешением
на старости лет. Настоящий подарок судьбы.
Мистер Тревис рассеянно кивнул.
Леди Трессильян, следя за ним сквозь полузакрытые веки,
вдруг сказала:
– В чем дело? Вы чем-то сильно обеспокоены?
– Пустяки, – ответил мистер Тревис. – Чистые
пустяки. А у вас острый взгляд.
– Мне всегда нравилось изучать людей, – сказала
леди Трессильян. – У Метью довольно часто случались проблемы, но мне не
надо было дважды смотреть на него, чтобы понять, что он чем-то расстроен или
обеспокоен. – Она вздохнула и откинулась на подушки. – А сейчас, мой
друг, я должна с вами проститься. – Это был исключительно царственный
жест, словно королева-мать отпускала своих придворных. – Я очень устала.
Но вы подарили мне прекрасный, удивительный вечер. Заходите поболтать со мной.
Я буду ждать вас.
