– Благодарю за эти добрые слова и с радостью
воспользуюсь дарованной привилегией. Простите великодушно, если я был слишком
болтлив и утомил вас.
– О, ничего подобного. Просто последнее время усталость
наваливается на меня совершенно неожиданно. Прошу вас, прежде чем уйти, позвоните
в этот колокольчик.
Мистер Тревис осторожно дернул за шнур колокольчика,
заканчивавшийся большой пушистой кистью.
– Историческая ценность, – заметил он, –
однако прекрасно сохранилась.
– Мой колокольчик? Да. Новомодные звонки не для меня.
Они то и дело выходят из строя, а ты продолжаешь давить на кнопку, напрасно
ожидая отклика! А уж эта вещь никогда не подведет. Он звонит наверху в комнате
Баррет, колокольчик висит у нее над кроватью, поэтому она является ко мне
незамедлительно. А если почему-то задерживается, то я вскоре повторяю свой
вызов.
Выйдя в коридор, мистер Тревис услышал тихий звон,
доносившийся откуда-то сверху, и понял, что леди Трессильян позвонила еще раз.
Он поднял голову и заметил проволоку, протянутую по потолку. Баррет поспешно
спускалась с верхнего этажа и, пройдя мимо него, скрылась в спальне своей
госпожи.
Мистер Тревис медленно сходил по ступеням, решив не
пользоваться маленьким лифтом, а совершить нисхождение самостоятельно. Его
задумчивое лицо приобрело выражение хмурой нерешительности.
Вся компания по-прежнему была в гостиной, и, когда мистер
Тревис вошел в комнату, Мери Олдин сразу же предложила сыграть в бридж, однако
мистер Тревис вежливо отказался, сославшись на то, что скоро он собирается
покинуть сей гостеприимный дом.
– Видите ли, – сказал он, – мой отель одно из
тех старомодных заведений, в которых принято возвращаться до полуночи.
– Ну, до полуночи еще далеко. Пока только половина
одиннадцатого, – заметил Невиль. – У вас ведь не запирают двери, я
надеюсь?
– О нет. На самом деле я сомневаюсь, что они вообще
запирают дверь на ночь. Ее закрывают в девять часов, но для того чтобы войти,
надо просто повернуть ручку. Мне кажется, что люди в этом местечке поступают
крайне беспечно, хотя, вероятно, они полагаются на честность местного
населения.
– Да, в дневное время здесь уж точно никто не запирает
двери, – сказала Мери. – Наши открыты нараспашку весь день, но на
ночь мы их запираем.
– Что представляет собой «Балморал-Корт»? –
спросил Тед Латимер. – С виду это малопривлекательное массивное здание
напоминает только о строгой викторианской чопорности.
– Да, действительно, – сказал мистер
Тревис. – Внутри оно соответствует всем требованиям викторианского
комфорта. Превосходная кухня, отличная мебель, вместительные викторианские
платяные шкафы, великолепные ванные комнаты, облицованные красным деревом.
– Мне показалось, вы сказали, что в первый момент вам
что-то там не понравилось, – припомнив недавний разговор, заметила Мери.
– Ах да. Я предусмотрительно послал письмо и
зарезервировал для себя две комнаты на нижнем этаже. Знаете ли, у меня слабое
сердце, и лестницы мне решительно противопоказаны. Но когда я приехал, то, к
своей досаде, обнаружил, что мои комнаты заняты. Вместо них мне предложили
двухкомнатные апартаменты на верхнем этаже. Я высказал свое огорчение по этому
поводу, но оказалось, что один из почтенных постояльцев этого отеля, который
должен был уехать в Шотландию, заболел и не смог освободить мои комнаты.
– Наверное, это мистер Лукан, – предположила Мери.
– Да, по-моему, они говорили именно о нем. В силу
сложившихся обстоятельств я предпочел согласиться с их предложением. К счастью,
в нашем отеле есть отличный автоматический лифт, поэтому я, в сущности, не
испытываю никаких неудобств.
– Тед, почему ты не захотел остановиться в
«Балморал-Корте»? – спросила Кей. – Ведь он расположен гораздо ближе
к нашему дому.
– О, я не думаю, что мне подошел бы отель такого типа.
– Вы совершенно правы, мистер Латимер, – заметил
мистер Тревис. – Вряд ли он соответствует вашему стилю жизни.
Почему-то Тед Латимер вдруг вспыхнул.
– Не понимаю, что вы хотели этим сказать, – резким
голосом произнес он.
Мери Олдин, осознав некоторую неловкость, поспешила
перевести разговор на свежие газетные сообщения:
– Вы помните статью о чемоданных кражах в одном из
кентских городков? Насколько я поняла, – сказала она, – полиция
задержала виновного.
– Это уже второй человек, которого они
задерживают, – заметил Невиль. – Надеюсь, на сей раз они не ошиблись.
– Они ничего не смогут доказать, даже если он
виновен, – сказал мистер Тревис.
– Недостаточно улик? – спросил Ройд.
– Да.
– Однако я думала, – вставила Кей, – что
полиция всегда находит улики в конце концов.
– Далеко не всегда, миссис Стрендж. Вы были бы
удивлены, узнав, как много преступников, избежав наказания, разгуливает на
свободе.
– Вы хотите сказать, их не смогли разоблачить?
– Такое тоже бывает, но я говорю о другом. Возьмем, к
примеру, один случай… – Он упомянул о знаменитом процессе двухлетней
давности. – Полиция знает, кто убил тех детей, – знает без тени
сомнения, – но она бессильна. У преступника были два свидетеля,
подтвердившие его алиби, и хотя всем известно, что алиби фальшивое, никто не
может доказать обратного. Поэтому убийца разгуливает на свободе.
– Какой ужас! – воскликнула Мери.
Томас Ройд выбил свою трубку и сказал, как обычно, спокойным
и задумчивым голосом:
– Это подтверждает мои выводы. Я много размышлял об
этом и считаю, что в определенных случаях – когда закон бессилен – человек
имеет право сам вершить правосудие.
– Что вы имеете в виду, мистер Ройд?
Томас с сосредоточенным видом набивал новую порцию табака в
трубку и, не отвлекаясь от своего занятия, изрек несколько отрывистых и
несвязных сентенций:
– Допустим, известен преступник… Да, есть такие темные
дела… И человек, совершивший преступление, не ответил за него по закону… В
общем, избежал наказания. Тогда я допускаю, что любое заинтересованное лицо
может взять на себя право исполнить приговор.
– Крайне вредная теория, мистер Ройд! – дружелюбно
сказал мистер Тревис. – Подобные действия совершенно не могут быть
оправданы.
– Не уверен. Как вы понимаете, я говорю о тех случаях,
когда вина практически доказана, а закон бессилен!
