Мак-Виртер переправился на лодке на сторону Солткрика.
Второй раз он решил прогуляться по Старк-Хеду. Это место обладало для него
особой притягательной силой. Медленно поднимаясь по склону холма, он прошел
мимо отеля «Балморал-Корт» и затем мимо большого особняка, примостившегося на
краю скалистого мыса. «Галлс-Пойнт» – прочел он название, написанное над входом
в дом. Кажется, именно здесь была убита старая леди. Да, точно, об этом
убийстве ходило много слухов в отеле; его горничная упорно возвращалась к этой
теме и не успокоилась, пока не поведала ему все, что знала; и в газетах
этому преступлению было уделено много внимания, что раздражало Мак-Виртера,
поскольку он предпочитал читать новости о важных мировых делах и событиях и его
мало интересовали случаи подобного рода. Вновь спустившись с холма, он прошел
по кромке узкого берега, где расположилось несколько старых рыболовецких
хозяйств, которые были слегка перестроены на современный лад. Затем дорога
снова пошла вверх и, постепенно суживаясь, превратилась в каменистую тропу,
ведущую к вершине Старк-Хеда.
Скалы Старк-Хеда были мрачными и грозными. Мак-Виртер стоял
на краю, глядя на плещущие внизу темные волны. Так же он стоял здесь и в тот,
другой вечер. Он пытался оживить в себе чувства, которые испытывал
тогда, – отчаяние, гнев, усталость, желание покончить со всем этим раз и
навсегда. Но те чувства умерли. Все прошло. Вместо этого он испытывал лишь
холодную злость и раздражение. Вспоминал, как он беспомощно висел на этом
одиноком дереве, как его спасла береговая охрана и как все суетились вокруг
него в больнице, точно он был непослушным ребенком, – целая серия неудач и
унижений. И почему ему не дали спокойно умереть? Было бы лучше, в тысячу раз
лучше, если бы он избавился от этой жизни. Он по-прежнему так думал. Но вот необходимого
толчка на этот раз не было, пожалуй, это было единственное, но существенное
отличие.
Как же он терзался тогда, думая о Моне! Сейчас он мог думать
о ней совершенно спокойно. Она всегда была довольно глупой. Легко покупалась на
лесть и не замечала, что мужчины просто подыгрывают ей. Очень миловидная. Да,
весьма мила, но далеко не умна; не тот тип женщины, о которой он мечтал
когда-то.
Да, в нем еще жил образ прекрасной дамы… Некий смутный,
воображаемый образ женщины в белых струящихся одеждах, летящий в ночи… Нечто
подобное женской фигуре на носу корабля… только почти бесплотное…
И вдруг с драматической внезапностью случилось невероятное!
Из вечернего полумрака появилась летящая фигура. Мгновение назад ничего не
было, она появилась совершенно неожиданно – белая фигура, бегущая… бегущая… к
этому скалистому обрыву. Прекрасная и отчаявшаяся незнакомка, преследуемая
фуриями! Они незримо летели за ней, увлекая ее к пропасти. Она бежала,
охваченная ужасным отчаянием. Ему было знакомо такое отчаяние. Он понял, что
сейчас должно произойти…
Мак-Виртер стремительно вышел из тени и схватил ее за руку в
тот самый момент, когда она готова была броситься вниз…
– Нет! Остановитесь! – порывисто воскликнул он.
Ему показалось, что он держит в руках птицу. Она сопротивлялась,
молча боролась, пытаясь вырваться на свободу, и затем, опять-таки как птица,
вдруг утихла.
– Не стоит бросаться своей жизнью, – страстно
сказал он. – Ничто не стоит этого. Ничто! Даже если вы отчаянно несчастны…
Она издала звук, отдаленно напоминавший отрывистый смешок.
– Разве вы так несчастны? – резко спросил
он. – Что с вами случилось?
Она ответила ему сразу, мягко выдохнув всего два слова:
– Мне страшно!
– Страшно? – Он был так поражен, что опустил руки
и отступил на шаг, чтобы получше разглядеть ее.
Мак-Виртер увидел, что она сказала правду. Именно страх
стремительно гнал ее к пропасти. Именно страх сделал это маленькое, бледное и
умное лицо таким опустошенным и глупым. Страх заполнил ее большие, широко
расставленные глаза.
– Чего вы так боитесь? – недоверчиво спросил он.
– Я боюсь, что меня повесят, – ответила она так
тихо, что он едва расслышал ее голос.
Да, она именно так и сказала. Точно завороженный, он смотрел
на нее. Затем перевел взгляд на край обрыва.
– Поэтому вы решили?..
– Да. Мгновенная смерть вместо…
Она закрыла глаза и задрожала. Дрожь охватила все ее тело.
Мак-Виртер быстро выстроил в уме цепочку логических
умозаключений.
Наконец он сказал:
– Леди Трессильян? Та старая леди, которую
убили? – Затем резко добавил, пораженный собственным открытием: – Должно
быть, вы миссис Стрендж… первая миссис Стрендж.
По-прежнему дрожа, она кивнула. Мак-Виртер продолжал
размышлять вслух, медленно и задумчиво роняя слова. Слухи были перемешаны с
фактами, и он старался припомнить все, что слышал.
– Они подозревали вашего мужа… Это правда, не так ли?
Все улики указывали на него… И затем обнаружилось, что эти улики были кем-то
сфабрикованы…
Он умолк и пристально посмотрел на нее. Она перестала
дрожать и просто стояла, глядя на него, как послушный ребенок. Мак-Виртер нашел
ее нестерпимо трогательной и волнующей.
– Я понимаю… – продолжал он. – Да, я понимаю,
как это случилось… Ведь он оставил вас ради другой женщины? А вы любили его…
Вот почему… – Он помолчал немного и добавил: – Я понимаю вас, моя жена
тоже бросила меня ради другого мужчины…
Она взмахнула руками и начала бормотать исступленно и
беспомощно:
– О нет… Нет… Все не так… Все совсем не так…
Мак-Виртер резко оборвал ее. Его голос был непреклонным и
повелительным:
– Идите домой. И больше ничего не бойтесь! Вы слышите?
Ничего! Я позабочусь о том, чтобы вас не повесили.
15
Мери Олдин лежала на диване в гостиной. У нее болела голова,
и все тело было каким-то разбитым.
Вчерашнее расследование, закончившееся официальным
выяснением всех обстоятельств дела и снятием показаний, было отложено примерно
на неделю.
Завтра должны были состояться похороны леди Трессильян. Одри
и Кей поехали на машине в город, чтобы купить черные платья. Тед Латимер
отправился вместе с ними. Невиль и Томас Ройд ушли прогуляться, поэтому, не
считая слуг, Мери была одна в доме.
Суперинтендант Баттл и инспектор Лич сегодня отсутствовали,
и это тоже позволяло вздохнуть свободнее. Мери казалось, что после их ухода дом
стал немного светлее, словно рассеялась какая-то мрачная темнота. На самом деле
полицейские были очень вежливы и исключительно доброжелательны, но их
бесконечные вопросы и спокойная, методичная, тщательная проверка каждого факта
создавали в доме крайне нервную и напряженную обстановку. Должно быть, в данный
момент этот суперинтендант с непроницаемым лицом изучает свои записи, обдумывая
события последних десяти дней, вспоминая каждое слово и, возможно, даже каждый
жест.
