— К тому времени мы замерзнем.
— Мы должны подойти к городу, — заявил Альфред.
— Этим займусь я, — ответил я.
Я видел лошадей в загонах возле стен и рассудил, что можно будет взять нашего лучшего коня, подъехать к восточной окраине города и хотя бы приблизительно сосчитать оттуда всех вражеских лошадей. Это позволило бы прикинуть число датчан, потому что почти все они были всадниками. Альфред тоже хотел отправиться со мной, но я воспротивился. Совершенно бессмысленно ехать вдвоем, зато имело смысл, чтобы разведчик говорил по-датски, поэтому я заявил, что вернусь обратно на мельницу еще до заката, и поскакал на север.
Сиппанхамм возведен на холме, вокруг которого река делает почти полный круг, поэтому я не мог объехать весь город. Но я отважно подъехал к стенам как можно ближе и вгляделся в противоположный берег реки. Я не увидел там лошадей, поэтому предположил, что датчане держат их к востоку от Сиппанхамма.
Я отправился туда, держась заснеженного леса, и хотя датчане, должно быть, видели меня, они даже не подумали выехать на холод ради того, чтобы поймать одного-единственного человека. Поэтому я смог найти загоны, в которых дрожали лошади, и провел весь день в подсчетах. Большинство коней находились в полях рядом с бывшей королевской резиденцией, и коней этих были сотни. К исходу дня я насчитал их двенадцать сотен — и это только тех, которых я увидел, а ведь лучших наверняка держали в городе.
Так или иначе, мои подсчеты дадут Альфреду достаточно точное представление о том, насколько велики силы Гутрума: тысячи две человек. И в других местах Уэссекса, в городах, занятых датчанами, должно быть еще около тысячи. Сильное войско, однако недостаточно многочисленное, чтобы полностью захватить королевство. С завоеванием всего Уэссекса придется подождать до весны, когда прибудут подкрепления из Дании или из трех уже покоренных королевств Англии.
Когда стемнело, я поскакал обратно к мельнице.
Стоял мороз, воздух был неподвижен. Три грача перелетели через реку, когда я спешивался. Я предоставил одному из людей Альфреда заняться моей лошадью, сам же я хотел только одного: поскорее попасть в тепло. Было ясно, что Альфред рискнул-таки разжечь огонь, потому что из отверстия в крытой дерном крыше вился дым.
Все сидели у маленького костра, и я присоединился к остальным, протянув руки к язычкам пламени.
— Приблизительно две тысячи человек, — сказал я. — Чуть больше или чуть меньше.
Никто не ответил.
— Эй, вы меня слышали? — удивился я, окинув взглядом лица собравшихся, и тут только заметил, что их всего пятеро.
Пять лиц. Только пять.
— А где король? — спросил я.
— Ушел, — беспомощно отозвался Адельберт.
— Как ушел?! Куда?
— В город, — вздохнул священник.
На нем был голубой плащ Альфреда, и я понял, что король взял простое одеяние Адельберта.
Я изумленно уставился на него:
— И вы его отпустили?
— Попробовал бы ты его не отпустить, — сказал Эгвин.
— Как мы могли его остановить? — умоляюще вопросил Адельберт. — Он король!
— Надо было его хорошенько стукнуть, а потом связать! — прорычал я. — И держать так до тех пор, пока не одумается. И давно он ушел?
— Сразу вслед за тобой, — с несчастным видом проговорил священник. — И взял мою арфу, — добавил он.
— А он сказал, когда вернется?
— К вечеру.
— Уже стемнело, — произнес я, встал и затоптал огонь. — Хотите, чтобы датчане пришли узнать, почему отсюда идет дым?
Я сомневался, что они придут, но хотел заставить этих проклятых дураков помучиться.
— Вы, — указал я на четырех воинов, — разотрите мою лошадь и задайте ей корм.
С этими словами я направился к двери. На небе уже появились первые яркие звезды, снег блестел под серпом луны.
— Куда ты собрался? — спросил Адельберт, шагнув за мной.
— Ясно куда — на поиски короля.
Если только он жив. А если нет, тогда Исеулт погибла.
* * *
Мне пришлось постучаться в западные ворота Сиппанхамма, и сердитый голос с другой стороны осведомился, кто я такой.
— Почему ты не на городской стене? — строго спросил я в ответ.
Засов поднялся, ворота приоткрылись на несколько дюймов, в щели мелькнуло лицо, потом исчезло, и я сильно толкнул створку ворот, стукнув ею бдительного стража.
— Моя лошадь охромела, — сказал я, — поэтому пришлось идти пешком.
Он впустил меня внутрь и захлопнул ворота.
— Кто ты такой?
— Посланник от Свейна.
— От Свейна?! — Он вновь запер засов. — Свейн все еще ловит Альфреда?
— Я собираюсь рассказать новости Гутруму, а не мелкой сошке вроде тебя.
— Что уж, и спросить нельзя?!
— Где Гутрум?
Меньше всего мне сейчас хотелось встречаться с датским вождем: после тех оскорблений, что я отпустил в адрес его покойной матери, я в лучшем случае мог рассчитывать на быструю смерть. Хотя, скорее всего, меня ждала бы медленная.
— Он в бывшем дворце Альфреда, — сказал датчанин, показывая на север. — Тебе придется идти далеко.
Ему даже в голову не пришло, что посланец Свейна никогда не поскакал бы через Уэссекс один: такой человек непременно явился бы с многочисленным эскортом. Но часовой слишком замерз и потому утратил бдительность; кроме того, благодаря моим длинным волосам и браслетам я выглядел как датчанин. Страж вернулся в дом рядом с воротами, где у очага собрались его товарищи, а я пошел в город, ставший теперь незнакомым.
Дома исчезли, их сожгли во время первого яростного нападения датчан, от большой церкви рядом с рыночной площадью на холме остались только почерневшие балки, опушенные сейчас белым снегом. Улицы представляли собой замерзшую грязь, на них не было ни души: все датчане попрятались от холода в уцелевших домах.
Я слышал пение и смех. Свет сочился из-за ставней или сиял через дымоходы низких крыш.
Я замерз и был страшно зол. Здесь наверняка были люди, которые могли меня узнать, и такие, кто мог узнать Альфреда. Из-за его глупости мы оба сейчас подвергались опасности.
Неужели у него хватит безрассудства вернуться в свой дом? Он должен был догадаться, где поселится Гутрум. Если Альфред не хочет, чтобы датский вождь его узнал, то будет держаться подальше от бывшей королевской резиденции.
Я шел к старой таверне Энфлэд, когда вдруг услышал рев, доносившийся с восточного конца Сиппанхамма. Я двинулся на звук и оказался возле женского монастыря рядом с городской стеной у реки. Я никогда не бывал внутри этого монастыря, но сейчас ворота были открыты, и двор освещали два огромных костра, у которых грелись люди, по крайней мере те счастливчики, что находились к пламени ближе других. А всего во дворе собрались по меньшей мере сто человек: они выкрикивали слова ободрения и осыпали насмешками двух противников, которые дрались в грязи на растаявшем снегу между кострами.
