И она повела Меган наверх – устраиваться.
Вошла Патридж – с весьма кислым выражением лица – и
сообщила, что она приготовила только две чашки заварного крема к обеду, и что
ей теперь прикажете делать?
Дознание провели тремя днями позже.
Время смерти миссис Симмингтон было установлено: между тремя
и четырьмя часами. Она была в доме одна; Симмингтон находился в конторе, у
обеих служанок был выходной, Элси Холланд гуляла с детьми, а Меган где-то
каталась на велосипеде.
Письмо должно было прийти с дневной почтой. Миссис
Симмингтон, видимо, забрала его из почтового ящика, прочла и затем, в состоянии
сильного возбуждения, взяла глиняный флакон, в котором держали цианид для
уничтожения осиных гнезд, растворила таблетку в воде и выпила, написав лишь
несколько взволнованных слов: «Я не смогу…»
Оуэн Гриффитс дал медицинское заключение и отстаивал то
мнение, которое уже излагал нам, – о состоянии нервов миссис Симмингтон и
о ее психической неустойчивости. Коронер был учтив и осмотрителен. Он говорил с
горечью, осуждая людей, которые пишут такие подлости в анонимных письмах. Кто
бы их ни написал, это безнравственно, и отправивший письмо несет моральную ответственность
за убийство, сказал коронер. Он выразил надежду, что полиция скоро отыщет
преступника и примет против него или нее меры. Подобный трусливый и подлый
поступок заслуживает наказания по всей строгости закона.
Под руководством коронера присяжные вынесли неизбежный
вердикт: самоубийство в результате временного умопомешательства.
Коронер сделал все, что мог, и Оуэн Гриффитс тоже, но чуть
позже я, зажатый в толпе возбужденных деревенских женщин, услышал свистящий
шепот, с ненавистью произносящий уже хорошо знакомые мне слова: «Не бывает дыма
без огня, вот что я говорю!» и «Что-то в этом непременно есть. Иначе она ни за
что бы не сделала этого…»
На какой-то момент я возненавидел весь Лимсток и всех этих
сплетничающих женщин.
Когда мы вышли наружу, Айми Гриффитс сказала значительно:
– Ну вот и все. Не везет Дику Симмингтону, трудно все
это вынести. Хотела бы я знать, есть ли у него какие-нибудь подозрения.
Я был поражен.
– Но вы же слышали, как он говорил, и очень горячо, что
в этом лживом письме нет ни слова правды?
– Конечно, он сказал так. Совершенно верно. Мужчина
должен защищать свою жену. И Дик будет защищать. – Она помолчала и затем
объяснила: – Видите ли, я знаю Дика Симмингтона очень давно.
– В самом деле? – удивился я. – Я понял из
слов вашего брата, что он лишь несколько лет назад купил здесь практику.
– Да, но Дик Симмингтон бывал в наших краях, на севере.
Я знаю его много лет.
Я взглянул на Айми с удивлением. Она продолжала, тон ее стал
мягким:
– Я знаю Дика очень хорошо… Он гордый человек и очень
сдержанный. Но он из тех, кто может быть очень ревнивым.
– Это объясняет, – сказал я осторожно, –
почему миссис Симмингтон побоялась показать ему письмо или рассказать о нем.
Она испугалась, что он, будучи ревнивцем, не поверит ее объяснениям.
Мисс Гриффитс взглянула на меня сердито и презрительно.
– Великий боже! – воскликнула она. – Вы что
же, думаете, есть такие женщины, которые пойдут и наглотаются цианистого калия
из-за лживого обвинения?
– Коронер, похоже, решил, что это возможно. Ваш брат –
тоже…
Айми перебила меня:
– Мужчины все одинаковы: все сделают для того, чтобы
соблюсти приличия. Но вам не удастся заставить меня поверить в эту чушь. Когда
невиновная женщина получает подобное письмо, она только смеется и выбрасывает
его. Именно это я и… – Она неожиданно запнулась и потом закончила: –
Сделала бы.
Но я заметил паузу. Я был уверен, что она чуть не сказала:
«Я сделала», без всяких там «бы».
И я решил, что объявлю войну враждебной деревне.
– Я понимаю, – сказал я вежливо. – Значит, вы
тоже получили письмо?
Айми Гриффитс принадлежала к тем женщинам, которые презирают
ложь. Она помолчала немного, порозовела – и сказала:
– Да. Но я не позволила себе обеспокоиться.
– Такое же грязное? – Я спрашивал сочувствующе,
как сострадающий друг.
– Естественно. Письма такого рода всегда грязные. Бред
сумасшедшего! Я прочла несколько слов, поняла, что это такое, и тут же бросила
письмо в корзинку для мусора.
– А вы не подумали о том, чтобы отнести его в полицию?
– Тогда – нет. Чем меньше слухов, тем лучше, подумала я
тогда.
Что-то внутри меня подмывало сказать: «Нет дыма без огня!» –
но я сдержался.
Я спросил Айми, не знает ли она, как смерть матери отразится
на финансовых делах Меган. Не окажется ли девушка вынуждена зарабатывать на
жизнь?
– По-моему, ей кое-что оставила бабушка, и уж конечно,
Дик не выгонит ее из дома. Но для нее было бы гораздо лучше чем-нибудь
заняться, а не вести растительную жизнь, как сейчас.
– Ну, я бы сказал, что Меган сейчас в таком возрасте,
когда девушкам хочется радоваться жизни, а не работать.
Айми покраснела и резко сказала:
– Вы – как все мужчины: вам противна мысль о работающих
женщинах. Вам кажется невозможным, чтобы женщине хотелось заняться делом. Это
казалось невозможным и моим родителям. Я так хотела выучиться на врача! Они
отказались платить за мое учение. Но они с готовностью платили за Оуэна. А еще
неизвестно – может быть, я стала бы лучшим врачом, чем брат…
– Простите, – сказал я. – Все зависело от
вашего упорства. Когда кто-то хочет добиться чего-то…
Она быстро перебила меня:
– О, я всем довольна сейчас. У меня масса возможностей
приложить силы. Моя жизнь полна дел. Я одна из самых счастливых в Лимстоке.
Есть чем заняться. Но я сражаюсь с глупым старомодным предрассудком, что место
женщины – в доме.
– Простите, если я вас чем-то обидел, – сказал я.
Я и не предполагал в Айми Гриффитс подобного неистовства.
Глава 3
Симмингтона я встретил в городке в тот же день, позже.
– Ничего, если Меган побудет у нас немного? –
спросил я. – Джоанне нужна компания – ей очень одиноко иной раз без всех
ее старых друзей.
– О… э… Меган? О да, это очень мило с вашей стороны.
Я почувствовал к Симмингтону отвращение, которое потом не
мог уже преодолеть. Совершенно очевидно было, что он начисто забыл о Меган. Я
бы еще мог понять, если бы он не любил девушку, – мужчины частенько
ревниво относятся к детям своих жен от предыдущих браков, – но этого не
было; он просто с трудом замечал ее. Он думал о ней даже меньше, чем обычно
думают о собаке, живущей в доме. То есть собаку замечают хотя бы тогда, когда о
нее спотыкаются, и тут же принимаются ругать ее и проклинать или же погладят ее
– когда она окажется достаточно близко для этого. Меня очень раздражало полное
равнодушие Симмингтона к приемной дочери.
