Я ощутил легкую душевную боль. Кто бы предположил, что
подобное может случиться в тихом болоте Лимстока?
Джоанна мгновенно проявила живейший интерес:
– Да ну? И что в этом письме говорится?
Должен заметить, что в романах анонимные письма – грубые,
внушающие отвращение – по возможности не показывают дамам. Подразумевается, что
дам следует во что бы то ни стало защитить от потрясения, в которое подобное
письмо повергнет их нежную нервную систему.
Очень жаль, но я должен сказать, что мне бы и в голову не
пришло скрыть письмо от Джоанны. Я немедленно протянул ей лист.
Джоанна подтвердила мою веру в нее тем, что не проявила
никаких чувств, кроме веселого удивления.
– Какая жуткая гадость! Я слыхала об анонимных письмах,
но мне никогда не приходилось их видеть. Они что, все такие?
– Не могу сказать, – ответил я. – Для меня
это тоже впервые.
Джоанна захихикала.
– Похоже, ты был прав, говоря о моей косметике, Джерри.
Наверное, они тут решили, что я просто обязана быть распутной женщиной!
– К тому же, – сказал я, – нужно учесть тот
факт, что наш отец был высоким смуглым человеком с длинным худым лицом, а наша
матушка – очаровательное маленькое создание, голубоглазое, с прекрасными
волосами, и что я похож на отца, а ты – на маму.
Джоанна задумчиво кивнула.
– Да, мы ничуть не похожи. Никто и не подумает, что мы
брат и сестра.
– Кто-то и не подумал, – сказал я с чувством.
Джоанна заявила, что она считает все это просто забавным.
Она помахала письмом, держа его осторожно за уголок, и спросила, что мы с этим
сделаем.
– Я полагаю, будет наиболее верным, – предложил
я, – сунуть его в огонь, энергично выразив свое отвращение.
Я подкрепил свои слова действием, и Джоанна зааплодировала.
– Ты это проделал великолепно, – сказала
она. – Тебе просто необходимо пойти на сцену. Какое счастье, что у нас все
еще есть огонь, правда?
– Корзинка для бумаг не была бы столь
драматична, – согласился я. – Хотя, конечно, я мог поджечь листок
спичкой и понаблюдать, как он медленно сгорает.
– Когда тебе нужно что-то сжечь, оно ни за что не
загорается, – сказала Джоанна. – Оно гаснет. Тебе наверняка пришлось
бы чиркать спичку за спичкой.
Она встала и подошла к окну. Потом, стоя там, вдруг резко
обернулась.
– Удивляюсь, – сказала она, – кто мог
написать такое?
– Вероятно, мы никогда этого не узнаем, –
предположил я.
– Я тоже так думаю. – Она помолчала немного и
продолжила: – И тем не менее, не знаю уж почему, мне все это кажется забавным.
Видишь ли, я думала, они… я думала, нас здесь полюбят.
– Так оно и есть, – сказал я. – Просто тут
живет какой-то наполовину свихнувшийся тип.
– Надеюсь, что это так. Фу, гадко!
Джоанна ушла наружу, на солнышко, а я, закуривая положенную
после завтрака сигарету, решил, что сестра права. Это действительно гадко.
Кого-то возмутил наш приезд сюда… кого-то возмутила юная, яркая красота
Джоанны… кто-то хотел причинить боль. Возможно, лучшим выходом было посмеяться
над всем этим.
Тем утром к нам зашел доктор Гриффитс. Я договорился с ним о
еженедельных осмотрах. Мне нравился Оуэн Гриффитс. Он был смуглый, нескладный,
с неловкими манерами и мягкими, искусными руками. Говорил он отрывисто и был
слегка застенчив:
– Вы не хуже чувствуете себя сегодня, а? Или это мое
воображение, или с утра на вас немножко действует погода.
– Не то, – сказал я. – Вместе с утренним кофе
пришло довольно грубое анонимное письмо, и оно оставило достаточно гадкий
привкус во рту.
Доктор уронил свой портфель на пол. На его тощем, темном
лице отразилось возбуждение.
– Вы хотите сказать, что и вы получили одно из них?
Я заинтересовался:
– А что, здесь такое случается?
– Да. С некоторых пор.
– О, – сказал я, – понятно. А я-то решил, что
лишь присутствие столь странных личностей, как мы, вызвало чье-то негодование.
– Нет-нет, ваш приезд ни при чем. Это просто… – Он
помолчал и спросил: – О чем там говорилось? По крайней мере… – Он внезапно
покраснел и смутился. – Возможно, я не должен был спрашивать?
– Я с удовольствием отвечу вам, – сказал я. –
Там всего лишь сообщалось, что экстравагантная девица, которую я привез с
собой, вовсе мне не сестра. И это, добавлю, кратчайшее изложение.
Смуглое лицо доктора налилось гневом.
– Проклятье! Ваша сестра… надеюсь, она не слишком
расстроилась?
– Джоанна, – пояснил я, – не очень-то похожа
на ангелочка с рождественской елки, она более чем современна и достаточно
крепка. Она нашла это в высшей степени забавным. Ей не приходилось прежде
сталкиваться с чем-либо подобным.
– Да уж надеюсь, что не приходилось, – сказал
Гриффитс.
– И в любом случае, – сказал я уверенно, –
здесь ничего не остается, кроме как посмеяться. Как над чем-то чрезвычайно
нелепым!
– Да, – сказал Оуэн Гриффитс, – всего лишь…
Он замолчал, и я быстро подхватил:
– Совершенно верно. Всего лишь слова.
– Беда в том, – сказал он, – что такого рода
вещи, однажды начавшись, сами по себе не заканчиваются.
– Могу вообразить.
– Безусловно, это патология.
Я кивнул.
– У вас есть какие-нибудь соображения об авторе? –
спросил я.
– Нет, лишь желание узнать. Видите ли, причин к
сочинению анонимных писем может быть две. Если это единичное письмо –
отправленное одному человеку или группе лиц, – то можно сказать, что оно
мотивировано. То есть его написал некто, имеющий причины для недовольства (или
полагающий, что имеет) и выбирающий грязный, тайный путь к проявлению этого
недовольства. Это дурно, и это вызывает отвращение, но такой человек не
обязательно сумасшедший, и обычно довольно легко определить автора – уволенный
слуга, ревнивая женщина и так далее. Но если это не единичный случай, а принцип
действия личности, то это уже куда серьезнее. Письма рассылаются беспорядочно,
и они служат одной цели – заменить какие-то разрушенные надежды в воображении
пишущего. Как я уже сказал, это, безусловно, патология. И безумие
прогрессирует. В конце концов, конечно, автора анонимок выследят и поймают
(часто это, кстати, оказывается человек, о котором просто невозможно подумать
подобное), и тем все и кончится. Был подобный инцидент, на другом конце
графства, в прошлом году – когда уволили заведующую отделом дамских шляп в
большом универмаге. Тихая, изысканная женщина, работала там много лет. Я
припоминаю несколько случаев и из моей практики. Но это были несчастные,
озлобленные, уволенные люди. Однако, как я сказал, я уже видывал подобное, и
это, совершенно искренне, пугает меня!
