Меган заговорила как обычно – словно задыхаясь от спешки.
– Я была на ферме – вы знаете, у Лашеров, – чтобы
спросить, нет ли у них утиных яиц. А у них куча милых малюсеньких поросят!
Прелесть! Вы любите поросят? Я – очень. Мне даже их запах нравится.
– Если свиней хорошо содержать, они не должны бы
пахнуть, – предположил я.
– Не должны? Да они же под себя ходят! А вы в город? Я
увидела, что вы один, вот и решила остановиться и пойти с вами, только я
остановилась слишком уж резко.
– Вы порвали чулки, – сказал я.
Меган печально посмотрела на свою правую ногу.
– Да, действительно. Но там уже есть две дырки, так что
это не имеет особого значения, правда?
– Вы что же, Меган, никогда не чините чулки?
– Изредка. Когда мамуля заставляет. Но она не
слишком-то ко мне цепляется – так что с этим все в порядке, да?
– Вы, похоже, не понимаете, что вы уже взрослая, –
сказал я.
– Вы хотите сказать, что мне бы следовало быть похожей
на вашу сестру? Расфуфыренной?
Меня слегка обидело подобное определение Джоанны.
– Она всегда выглядит чистой и аккуратной, и на нее
приятно взглянуть, – сказал я.
– Она прехорошенькая, – сказала Меган. – И
ничуть на вас не похожа, правда? А почему?
– Братья и сестры не всегда похожи.
– Да. Конечно, я не слишком похожа на Брайана и Колина.
И Брайан с Колином друг на друга не очень похожи… – Она помолчала и
добавила: – Это очень чудно, правда?
– Что именно?
Меган кратко бросила:
– Семьи.
Я произнес глубокомысленно:
– Полагаю, это так.
Хотел бы я знать, что было у нее на уме. Мы шли в молчании
минуту или две, потом Меган спросила робко:
– Вы летаете, да?
– Да.
– И из-за этого пострадали?
– Да, я разбился.
Меган сообщила:
– Здесь никто не летает.
– Да, – сказал я, – наверное, это так. Вам
нравится летать?
– Мне? – Меган казалась удивленной. – Бог
мой, нет. Меня бы тошнило. Меня даже в поезде тошнит.
Она помолчала и затем спросила с той непосредственностью,
которая обычно присуща детям:
– А вы поправитесь и будете снова летать или так и
останетесь такой вот развалиной?
– Мой врач уверяет, что я буду в полном порядке.
– А он не из тех, кто любит приврать?
– Не думаю, – сказал я. – Я в нем вполне
уверен.
– Тогда все в порядке. Но большинство людей врет.
Я принял это категорическое утверждение молча.
Меган произнесла независимо и беспристрастно:
– Рада за вас. А то я боялась, что вы выглядите таким
мрачным из-за того, что потерпели крах в жизни; но если вы вообще такой, это
другое дело.
– Я не мрачный, – сказал я холодно.
– Ну, раздражительный.
– Я раздражителен потому, что мне хочется поскорее
вернуться к норме; но такие дела не делаются быстро.
– Тогда к чему суетиться?
Я рассмеялся:
– Дорогая девочка, разве вам никогда не хотелось, чтобы
что-то случилось поскорее?
Меган обдумала вопрос. И доложила:
– Нет. Чего бы мне могло хотеться? Здесь не из-за чего
спешить. Ничего никогда не случается.
Я был поражен отчаянием, прозвучавшим в ее словах. И мягко
спросил:
– А чем вообще вы здесь занимаетесь?
Она пожала плечами:
– Да чем здесь можно заняться?
– У вас нет никаких увлечений? Вы ни во что не играете?
У вас нет друзей?
– Я ничего не понимаю в играх. А девушек вокруг много,
но они все мне не нравятся. Они считают меня ужасной.
– Чушь. Почему?
Меган тряхнула головой в ответ.
Мы уже добрались до Верхней улицы.
Меган язвительно сказала:
– Мисс Гриффитс идет. Ненавистная тетка. Вечно
пристает, чтобы я вступила в команду этих вонючих скаутов. Ненавижу скаутов.
Зачем наряжаться, и ходить везде кучей, и носить значки, если все равно ничего
не умеешь делать как следует? Я думаю, это все вздор.
В целом я, пожалуй, был согласен с Меган. Но мисс Гриффитс
обрушилась на нас прежде, чем я успел высказать свое согласие.
Сестра доктора обладала странным и не подходящим ей именем
Айми и всей той самоуверенностью, которой так не хватало ее брату. Это была
весьма самостоятельная, энергичная женщина с низким голосом.
– Привет обоим, – сказала она нам. –
Великолепное утро, не так ли? Меган, я как раз хотела вас видеть. Мне нужна
небольшая помощь. Надписать конверты для Ассоциации консерваторов.
Меган что-то уклончиво пробормотала, приткнула свой
велосипед у обочины и целеустремленно направилась к универмагу.
– Необычное дитя, – сообщила мисс Гриффитс,
провожая ее взглядом. – Костлявая лентяйка. Только и делает, что бродит,
как во сне. Должно быть, это нелегкое испытание для бедной миссис Симмингтон. Я
знаю, что она не раз пыталась заставить девчонку заняться хоть чем-то –
стенографией, знаете ли, или кулинарией, предлагала ей завести ангорских
кроликов… Ей необходимо какое-то занятие в жизни.
Я подумал, что это вполне может быть и правдой, но на месте
Меган я бы тоже, пожалуй, твердо сопротивлялся любым предложениям Айми Гриффитс
по той простой причине, что агрессивность этой личности всегда вынуждала меня
быстренько ретироваться.
– Я никогда не бездельничаю, – продолжала мисс
Гриффитс. – И уж конечно, нельзя допускать, чтобы бездельничала молодежь.
И если бы Меган была хоть хорошенькой, привлекательной или что-то в этом роде!
Иногда я думаю, что девочка слабоумна. Ее отец, знаете ли, – она слегка
понизила голос, – был определенно дурным человеком. Боюсь, что дитя пошло
в него. Это мучительно для ее матушки. Ну, впрочем, мало ли как можно
устроиться в жизни, я так считаю.
– К счастью, – отозвался я.
Айми Гриффитс издала «прелестный» смешок.
– Да, невозможно всем жить по одному образцу. Но я не
могу видеть, когда кто-то не берет от жизни всего, что возможно. Мне говорят,
что, должно быть, до смерти скучно круглый год жить в деревне. Ничуть, отвечаю
я! Я всегда занята, всегда счастлива! И в таком крохотном городишке всегда
что-то происходит. Мое время заполнено – у меня есть скауты, Женский институт,
всякие комитеты, не говоря уж о том, что нужно присматривать за Оуэном.
