– Довольно неудобная вещь, чтобы носить ее с собой, –
заметил я.
– Не для мисс Гриффитс. Она в тот день ходила к
скаутам, но по дороге собиралась занести цветы и овощи в ларек на Ред-Кросс,
так что при ней была чудовищно огромная корзина.
– Вы не нашли вертел?
– Нет, и не надеюсь. Она, может быть, и безумна, но не
настолько, чтобы держать окровавленный вертел в доступном для нас месте, когда
все, что и нужно-то было сделать, – это помыть его и вернуть в кухонный
ящик.
– Полагаю, – допустил я, – вы не можете
отыскать абсолютно все.
В дом викария новости доходили в последнюю очередь. Старая
мисс Марпл была очень огорчена всем этим. Она весьма горячо говорила со мной:
– Это неверно, мистер Бартон! Я убеждена, что это
неверно.
– Боюсь, это достаточно верно. Они, знаете ли, устроили
там засаду. Ее видели, когда она печатала это письмо.
– Да-да, возможно, это она сделала. Да, это я понимаю.
– И те книжные страницы, из которых составлялись
письма, тоже найдены – там, где она их спрятала, в ее доме.
Мисс Марпл уставилась на меня. Потом очень тихо сказала:
– Но это ужасно… воистину безнравственно.
К нам стремительно подошла миссис Дан-Кэлтроп и
поинтересовалась:
– В чем дело, Джейн?
Мисс Марпл ответила:
– Что-то там должно быть. Но я такая старая и
невежественная и, боюсь, слишком глупа…
Я был изрядно смущен и обрадовался, когда миссис Дан-Кэлтроп
увела свою подругу.
Тем не менее я снова встретился с мисс Марпл в тот день.
Гораздо позже, когда уже шел домой.
Она стояла у мостика, неподалеку от дома миссис Клит, и
разговаривала с Меган.
Я хотел увидеть Меган. Я весь день мучился желанием увидеть
ее и ускорил шаг. Но пока я спешил к ним, Меган круто повернулась и пошла в
противоположном направлении.
Это рассердило меня, и я хотел догнать ее, но мисс Марпл
загородила мне дорогу.
– Я хочу поговорить с вами, – сказала она. –
Нет, не ходите сейчас за Меган. Это было бы неразумно.
Я уже готов был очень резко возразить, но мисс Марпл
обезоружила меня, сказав:
– Эта девушка очень смелая… необычайно смелая.
Я еще рвался пойти за Меган, но мисс Марпл сказала:
– Не пытайтесь повидаться с ней сейчас. Я знаю, что
говорю. Ей сейчас нужно сохранить свою храбрость.
В утверждении старой девы было нечто, бросившее меня в
озноб. Казалось, она знает что-то такое, о чем я и не догадываюсь.
Я был испуган, но почему – не знал.
Я не пошел домой.
Я вернулся на Верхнюю улицу и принялся бесцельно
прогуливаться туда-сюда. Я не знаю, чего я ждал, о чем я думал…
Меня остановил ужасный старый зануда полковник Эплибай. Он,
как обычно, осведомился о моей очаровательной сестре, а потом сказал:
– Как насчет того, что сестрица Гриффитса оказалась
совсем чокнутой? Говорят, это она писала те анонимки, из-за которых чуть ли не
у каждого была масса неприятностей. Невозможно даже и поверить, но, говорят,
это чистая правда.
Я сказал, что это, в общем, верно.
– Ну-ну… Должен сказать, наша полиция немало сил
потратила на все это. Дайте им время, только и всего, дайте им время. Забавное
дело – этот фокус с анонимками… эти высушенные старые леди всегда такими вещами
интересуются. Хотя мисс Гриффитс была бы неплоха, будь ее зубы немного
покороче. Но в наших краях нет прилично выглядящих женщин… кроме этой девочки,
гувернантки Симмингтонов. На нее стоит посмотреть. Приятная девушка и всегда
так признательна, если для нее сделают хоть какую мелочь… Я как-то недавно
проезжал мимо, когда она выводила детей на пикник или что-то в этом роде.
Мальчики шалили в вереске, а она вязала и пожаловалась, что – вот
досада! – у нее кончилась шерсть. Я говорю: «Ну, позвольте, я вас отвезу в
Лимсток? Я все равно хотел купить себе удочку. На это и понадобится-то всего
десять минут, и я тут же привезу вас обратно». Она сомневалась: «Как же
оставить мальчиков?» Я говорю: «Кто их обидит? Почему бы и не оставить их
одних, нечего опасаться!» В общем, я ее отвез, подбросил к лавке, привез назад,
только и всего! Уж как она меня благодарила! Признательна и все такое. Милая
девушка!
Я сумел наконец сбежать от него.
И как раз после этого я увидел мисс Марпл в третий раз. Она
выходила из полицейского участка.
Откуда приходят к людям страхи? Где они формируются? Где они
прячутся, прежде чем напасть?
Только одна короткая фраза, услышанная и замеченная, но
оставленная без внимания: «Заберите меня отсюда… здесь так страшно… чувствую
такую злость…»
Почему Меган сказала это? Что заставило ее злиться?
В смерти миссис Симмингтон не могло быть ничего такого, что
заставило бы Меган чувствовать злобу.
Почему ребенок ощутил это? Почему? Почему?
Может быть, потому, что она боялась какой-то
ответственности?
Меган? Невозможно. Меган не может иметь никакого отношения к
тем письмам – к тем грязным, непристойным письмам.
Оуэн Гриффитс знал случай на севере – школьница…
Что говорил инспектор Грэйвс?
Что-то насчет инфантильного сознания…
Невинные леди средних лет на операционных столах бормочут
слова, которые они едва ли могут знать. Маленькие мальчики мелом пишут на
стенах непристойности.
Нет-нет, только не Меган.
Наследственность? Дурная кровь? Бессознательное проявление
какой-то фамильной ненормальности? Ее несчастье, но не вина; проклятие,
наложенное на нее предыдущим поколением?
«Я не гожусь вам в жены. Я умею ненавидеть, а не любить».
О, моя Меган, мое маленькое дитя. Только не это! Что угодно,
кроме этого. Да еще эта старая дева… она подозрительна. Она сказала – у девочки
есть смелость. Смелость совершить… что?
Это была всего лишь мозговая горячка. Она прошла. Но я хотел
видеть Меган. Я ужасно хотел ее видеть.
В половине десятого этим вечером я вышел из дома и пошел в
городок – прямиком к дому Симмингтона.
Именно тогда новая мысль полностью завладела моим сознанием.
Мысль о женщине, которую никто ни на мгновение не принял во внимание. (Или Нэш
учитывал и ее?)
До дикости неправдоподобно, до дикости невероятно, и до
сегодняшнего дня я бы тоже сказал – невозможно. Но это не так. Нельзя сказать –
невозможно.
