— Вот что ты должен сделать, — говорил Финан Осферту. — Взять топор и вскинуть его выше щита вражеского ублюдка. Это что, так трудно? Зацепи щит, потяни его вниз и дай своему соседу убить эрслинга, который стоит за щитом! Мы проделаем это медленно, Клапа, чтобы показать, как все происходит… И перестань ухмыляться!
Они проделали все смехотворно медленно — зацепили и потянули; топор осторожно поднялся над головой, чтобы зацепиться за щит Клапы, а потом Клапа позволил Финану потянуть за верхнюю кромку, чтобы наклонить щит к себе.
— Вот, — открыв Клапу для удара, Финан повернулся к Осферту, — вот как ты ломаешь «стену щитов»! А теперь давай по-настоящему, Клапа.
Клапа снова ухмыльнулся, радуясь шансу садануть Финана дубинкой. Тот сделал шаг назад, облизнул губы и быстро проделал прием: взмахнул топором именно так, как только что показывал, но Клапа поднял верх щита, чтобы принять топор на его деревянную поверхность, — и одновременно неистово пихнул дубинкой из-под нижнего края, целя Финану в пах.
Я всегда наслаждался, глядя, как сражается ирландец. Тот управлялся с оружием быстрее всех известных мне людей, а я повидал их немало. Я думал, что выпад Клапы согнет Финана пополам и швырнет на траву, корчиться от боли, но Финан просто шагнул назад, левой рукой схватил нижнюю кромку щита и рванул его вверх, попав Клапе в лицо верхней окованной железом кромкой. Клапа отшатнулся, у него из носа потекла кровь; тем временем топор в руке Финана устремился вниз со скоростью атакующей змеи и зацепил Клапу за лодыжку. Финан потянул, и Клапа упал на спину.
Вот теперь ухмылялся уже ирландец.
— Это не прием «зацепи и потяни», — сказал он Осферту, — но срабатывает точно так же.
— Он бы не сработал, если б ты держал щит, — пожаловался Клапа.
— Эта щель на твоем лице, Клапа, — сказал Финан, — та, что открывается и закрывается. Ну, та уродливая щель, в которую ты пихаешь еду, — держи-ка ее закрытой.
Он швырнул топор Осферту, и тот попытался поймать оружие за топорище, но промахнулся, и топор плюхнулся в лужу.
Весна становилась дождливой. Дождь лил сплошным потоком, река разлилась, и повсюду была грязь. Одежда и обувь гнили. Немного зерна, оставшегося в амбаре, пустило ростки, и я посылал своих людей на охоту или на рыбалку, чтобы те добыли хоть немного еды.
Начал телиться скот, окровавленные телята выскальзывали в мокрый мир.
Каждый день я ожидал, что Альфред явится, чтобы посмотреть, как идут дела в Коккхэме, но в те дождливые дни он оставался в Винтанкестере. Зато прислал гонца, бледного священника, который привез письмо, зашитое в промасленную сумку из кожи ягненка.
— Если ты не умеешь читать, господин, — нерешительно предложил священник, когда я открыл сумку, — может, мне…
— Я умею читать! — прорычал я.
Я не солгал. Этим подвигом я не гордился, потому что только священникам и монахам по-настоящему требовалось уметь читать, но отец Беокка вбил в меня буквы, когда я был еще мальчишкой, и его урок оказался полезным. Альфред издал указ, что все знатные люди его королевства должны уметь читать — не только для того, чтобы кое-как продираться через священные книги, которые король настойчиво посылал им в подарок, но и для того, чтобы они могли прочесть его депеши.
Я подумал, что в письме найду новости об Этельреде, может, объяснение — почему он так долго не приводит своих людей в Коккхэм. Но вместо этого там был приказ взять одного священника на каждые тридцать человек, с которыми я двинусь на Лунден.
— Что я должен сделать?! — спросил я вслух.
— Король беспокоится о людских душах, господин, — сказал священник-гонец.
— Поэтому он хочет, чтобы я взял с собой бесполезные рты? Скажи ему, чтобы он прислал мне зерна, и я возьму несколько проклятых церковников!
Я снова посмотрел в письмо — оно было написано одним из королевских чиновников, но внизу отчетливым почерком Альфреда была начертана единственная строка: «Где Осферт? Он должен вернуться сегодня. Отошли его с отцом Кутбертом».
— Ты отец Кутберт? — спросил я нервничающего священника.
— Да, господин.
— Что ж, ты не можешь отвезти Осферта обратно, — сказал я. — Он болен.
— Болен?
— Болен, как пес, — подтвердил я, — и, вероятно, умрет.
— Но мне показалось, что я его видел. — Отец Кутберт показал на открытые ворота, за которыми Финан пытался добиться от Осферта хоть какого-то умения и энтузиазма. — Посмотри, вон там! — сказал священник, пытаясь мне помочь.
— Скорее всего, он умрет, — проговорил я медленно и свирепо.
Отец Кутберт снова повернулся ко мне, хотел заговорить, но перехватил мой взгляд, и голос его пресекся.
— Финан! — закричал я и подождал, пока ирландец войдет в дом с обнаженным мечом в руке. — Как ты думаешь, сколько протянет юный Осферт?
— Ему повезет, если он проживет хотя бы один день, — ответил Финан, подумав, что я спрашиваю — сколько Осферт протянет в битве.
— Видишь? — обратился я к отцу Кутберту. — Он болен. Он умрет. Поэтому скажи королю, что я скорблю вместе с ним. И еще скажи королю, что чем дольше будет медлить мой кузен, тем сильнее будут становиться наши враги в Лундене.
— Это все из-за погоды, господин, — ответил отец Кутберт. — Господин Этельред не смог найти достаточно припасов…
— Скажи ему, что в Лундене есть еда!
Но я знал, что трачу слова впустую.
В середине апреля Этельред наконец-то явился, и наши объединенные силы составляли теперь почти восемьсот человек. Толку от этой армии было меньше, чем от четырехсот бойцов. Остальные были набраны из фирда Беррокскира или вызваны из земель южной Мерсии, которые Этельред унаследовал от отца — брата моей матери. Люди фирда были фермерами и явились с топорами и охотничьими луками. Несколько человек имели мечи и копья, еще меньше носили доспехи не только из кожи. У остальных же не было ничего, кроме заточенных мотыг. Мотыга может стать страшным оружием в уличной драке, но вряд ли она подходит, чтобы уложить викинга в кольчуге, вооруженного топором, коротким и длинным мечами и прикрывающегося щитом.
Больше всего пользы будет от воинов моего отряда, от такого же числа воинов личного отряда Этельреда и от трехсот гвардейцев Альфреда, которых возглавлял зловещий Стеапа с угрюмым лицом. Вот эти опытные люди будут сражаться по-настоящему, в то время как остальные явились лишь для того, чтобы наше войско выглядело большим и угрожающим.
Однако, по правде сказать, Зигфрид и Эрик точно знали, какие мы «угрожающие». Всю зиму и раннюю весну путники поднимались по реке из Лундена, и некоторые из них, без сомнения, были шпионами братьев. Те будут знать, сколько человек мы ведем и сколько в нашем войске истинных воинов. Те же самые шпионы, должно быть, доложили Зигфриду и о том, что мы наконец перебрались через реку на северный берег.
