Тем вечером Этельред не сошел на берег. Вместо этого он послал слугу, который потребовал, чтобы я отправился на борт «Хеофонхлафа». Я снял сапоги и штаны и прошел по клейкой грязи, прежде чем взобраться на борт судна. Стеапа, который нес вахту вместе с несколькими людьми из телохранителей Альфреда, подошел ко мне. Сопровождавший меня слуга вытащил несколько ведер речной воды с дальнего борта судна, и мы с ним смыли с ног грязь, а потом снова оделись, прежде чем присоединиться к Этельреду под навесом на корме «Хеофонхлафа».
Кузен находился в компании командира своей гвардии — юного мерсийского дворянина по имени Алдхельм с длинным надменным лицом, темными глазами и густыми черными волосами, смазанными маслом до глянцевого блеска.
Этельфлэд тоже была там, ей прислуживали служанка и улыбающийся отец Пирлиг. Я поклонился Этельфлэд, и та улыбнулась, но словно нехотя, а потом склонилась над вышивкой, освещенной лампой, огонь которой защищала роговая пластинка. Ветра не было, и дым огней обеих частей Лундена застыл неподвижным пятном в темнеющем небе на востоке.
— Мы атакуем на рассвете, — объявил Этельред, не дав себе труда поздороваться.
Он был в кольчуге, на его поясе висели два меча — короткий и длинный. Он выглядел еще более самодовольным, чем обычно, хотя и пытался говорить небрежным тоном.
— Но я не двину свои войска до тех пор, — продолжал он, — пока не услышу, что твои люди начали штурм.
Я нахмурился.
— Ты не начнешь атаку, — осторожно переспросил я, — пока не услышишь, что мое войско пошло на штурм?
— Разве не таков план? — воинственно вопросил кузен.
— Это же яснее ясного! — с издевкой произнес Алдхельм.
Он вел себя с Этельредом так же, как сам Этельред вел себя с Альфредом и, уверенный в благосклонности моего кузена, не стеснялся в завуалированных оскорблениях.
— Для меня это вовсе не план! — энергично заявил отец Пирлиг. — Утвержденный план заключался в том, — продолжал валлиец, — чтобы ты предпринял ложную атаку на западную стену, а когда отвлечешь защитников с северной стены, люди Утреда пойдут на настоящий приступ.
— Что ж, я передумал, — беззаботно сказал Этельред. — Люди Утреда предпримут демонстративную атаку, а на настоящий приступ пойду я.
Он наклонил широкий подбородок и уставился на меня: пусть я только попробую возразить!
Этельфлэд тоже смотрела на меня, и я ощутил: она хочет, чтобы я противостоял ее мужу. Но вместо этого я удивил всех, склонив голову в знак согласия.
— Если ты настаиваешь, — произнес я.
— Настаиваю, — сказал Этельред, не в силах скрыть свое удовольствие от столь легко одержанной победы. — Ты можешь взять свою гвардию, — нехотя продолжал он, как будто в его власти было отобрать у меня и этот отряд, — и еще тридцать человек.
— Мы условились, что я могу взять пятьдесят, — напомнил я.
— Насчет этого я тоже передумал! — заявил тот воинственно.
Этельред уже настоял на том, чтобы люди из фирда Беррокскира, мои люди, пополнили его ряды, и я кротко согласился, как сейчас соглашался, чтобы слава успешного штурма досталась ему.
— Ты можешь взять тридцать человек, — грубо продолжал он.
Я мог бы заспорить и, возможно, должен был возразить ему, но знал — все это бесполезно. Этельред не признавал никаких доводов и хотел только одного: продемонстрировать свою власть перед юной женой.
— Помни, — сказал он, — что Альфред назначил командиром меня.
— Я этого не забыл, — ответил я.
Отец Пирлиг проницательно наблюдал за мной, без сомнения, гадая, почему я так легко сдался под натиском кузена. На губах Алдхельма играла полуулыбка: вероятно, тот считал, что Этельред полностью меня запугал.
— Ты выступишь первым, — продолжал кузен.
— Я выступлю очень скоро. Что мне еще остается делать?
— Моя гвардия возглавит настоящую атаку, — сказал Этельред — теперь он глядел на Стеапу. — И, как только мы начнем атаковать, ты приведешь королевские войска.
— Я отправлюсь с Утредом, — произнес Стеапа.
Этельред заморгал.
— Ты — командир телохранителей Альфреда, — медленно проговорил он, словно обращаясь к маленькому ребенку. — И приведешь их к стене, как только мои люди поднимут лестницы.
— Я пойду с Утредом, — повторил Стеапа. — Таков приказ короля.
— Король не отдавал такого приказа, — отмахнулся Этельред.
— Он его написал, — ответил Стеапа.
Он пошарил в сумке и вытащил маленький квадратный кусок пергамента. Вгляделся в пергамент, не уверенный, какой стороной его держать, потом пожал плечами и отдал клочок моему кузену.
Этельред прочитал послание при свете лампы своей жены и нахмурился.
— Ты должен был отдать мне это раньше, — обиженно проговорил он.
— Забыл. И я должен взять с собой шесть человек, по своему выбору.
Манера Стеапы разговаривать отбивала охоту спорить. Тот говорил медленно, хрипло, монотонно и ухитрялся произвести впечатление человека настолько тупого, что возражать ему было бесполезно — все равно не поймет. А также внушал собеседнику мысль, что может запросто прикончить любого, кто будет настойчиво ему противоречить.
Перед лицом упрямства Стеапы — да просто перед лицом столь высокого, широкоплечего человека с лицом, похожим на череп, — Этельред сдался без боя.
— Если так приказал король, — сказал он, отдавая кусок пергамента.
— Он так приказал, — настойчиво проговорил Стеапа.
Он взял пергамент и как будто заколебался — что с ним делать дальше. На одно биение сердца я подумал, что он собирается его съесть, но потом Стеапа швырнул пергамент за борт и нахмурился, глядя на восток, где над городом поднималось огромное облако дыма.
— Смотри, будь завтра вовремя, — обратился ко мне Этельред, — от этого зависит успех всего дела.
Эти слова явно означали, что он меня отпускает.
Другой на его месте предложил бы нам эля и еды, но Этельред отвернулся от нас, поэтому мы со Стеапой сняли сапоги и штаны и перешли вброд на берег через отвратительную грязь.
— Ты спросил Альфреда, нельзя ли тебе отправиться со мной? — поинтересовался я, пока мы пробирались через тростники.
— Нет, — ответил Стеапа. — Это король захотел, чтобы я пошел с тобой. То была его затея.
— Хорошо. Я рад этому. — И я не шутил. Мы со Стеапой сперва были врагами, а потом сделались друзьями. Узы нашей дружбы были выкованы, когда мы стояли перед врагом, соприкасаясь щитами. — Нет другого человека, которого я хотел бы видеть рядом с собой больше, чем тебя, — тепло проговорил я и нагнулся, чтобы натянуть сапоги.
— Я иду с тобой, — тихо сказал Стеапа, — потому что должен тебя убить.
