— Вот что я собираюсь сделать, — сказал я Стеапе. — Подождать, пока Этельред не покинет остров. Тогда мы вернемся сюда и возьмем два корабля. Это будет опасно, очень опасно, потому что нам придется миновать брешь в мосту в темноте, а корабли разбиваются там даже при свете дня. Но если мы сможем преодолеть эту брешь, то легко попадем в старый город.
— Я думал, вдоль реки стоит речная стена?
— Стоит, — сказал я. — Но в одном месте там есть пролом.
Римлянин построил у реки огромное здание и подвел к нему маленький канал. Тот проходил сквозь стену, там-то в ней и была брешь. Я решил, что римлянин был богачом и ему требовалось место, где мог бы причаливать его корабль. Вот потому он и сделал брешь в речной стене, прорыв канал, — и то был мой путь в Лунден.
— Почему ты не сказал об этом Альфреду? — спросил Стеапа.
— Альфред умеет хранить секреты, — ответил я, — но Этельред — нет. Он бы разболтал всем и каждому, и не прошло бы и двух дней, как датчане узнали бы, что мы собираемся сделать.
Это было правдой. У нас имелись шпионы, но и у наших врагов тоже, и, если бы я раскрыл, что собираюсь предпринять, Зигфрид и Эрик перекрыли бы канал судами и оставили своих людей в большом римском доме у реки. Тогда бы мы погибли еще на причалах.
Мы и сейчас могли погибнуть, потому что я не знал, сможем ли мы отыскать разрыв в обвалившемся мосту, а если отыщем, сумеем ли через него проскочить, там, где Уровень воды понижается и река бурлит. Если мы промахнемся и одно из судов отклонится всего на полвесла к югу или к северу, его снесет на зубья свай, а людей вышвырнет в реку. И я даже не услышу, как они тонут, потому что оружие и доспехи мигом утянут их на дно.
Стеапа все это время размышлял, как всегда неспешно, но теперь задал весьма умный вопрос:
— Почему бы не высадиться перед мостом? — предложил он. — Там ведь должны быть ворота в стене?
— Там есть дюжина ворот, — ответил я, — ну, может, десяток, и Зигфрид все их перекрыл. Но меньше всего он ожидает, что суда попытаются проскользнуть через брешь в мосту.
— Потому что они там разбиваются? — спросил Стеапа.
— Именно, — подтвердил я.
Однажды я сам видел, как такое случилось: торговый корабль плыл через разрыв в мосту между приливом и отливом, и рулевой отклонился слишком далеко в сторону, так что сломанные сваи сорвали обшивку со дна корпуса. Брешь в обвалившемся мосту была всего в сорок шагов шириной и, когда река казалась спокойной — ни прилив, ни ветер не пенили воду, — выглядела безобидной. Но она никогда не была безобидной. Лунденский мост был убийцей, но чтобы захватить город, мне придется миновать мост.
А если мы выживем? Если сможем найти римскую пристань и высадиться на берег? Тогда нас будет немного, а врагов — великое множество, и некоторые из нас погибнут на улицах раньше, чем войско Этельреда сумеет перебраться через стену.
Я прикоснулся к рукояти Вздоха Змея и ощутил под пальцами маленький серебряный крест, вставленный в рукоять. Подарок Хильды, моей любовницы.
— Ты еще не слышал, чтобы куковала кукушка? — спросил я Стеапу.
— Нет.
— Время трогаться в путь, — сказал я. — Или все еще хочешь меня убить?
— Может, позже, — ответил Стеапа. — Но сейчас я буду сражаться рядом с тобой.
И нам действительно предстоял бой не на жизнь, а на смерть. Это я знал — и прикоснулся к своему амулету-молоту, молча молясь в темноте, чтобы я выжил и увидел ребенка, которого носит Гизела.
А потом мы двинулись на юг.
Осрик, который вывез из Лундена меня и отца Пирлига, был одним из наших капитанов. Вторым капитаном был Ралла, человек, доставивший моих воинов туда, где мы устраивали засаду датчанам и чьи трупы я подвесил над рекой. Ралла уже и не помнил, сколько раз преодолевал разрыв в лунденском мосту.
— Но я никогда не проделывал такое ночью, — сказал он, когда мы вернулись на остров.
— Но это можно сделать?
— Нам предстоит это выяснить, господин, не так ли?
Этельред оставил сто человек, чтобы охранять остров, где лежали в грязи суда. Командовал стражами Эгберт, старый воин, о власти которого говорила серебряная цепь, висящая у него на шее. Когда мы неожиданно вернулись, он окликнул меня; он не доверял мне и считал, что я отказался от атаки с севера потому, что не желал успеха Этельреду.
Мне было нужно, чтобы Эгберт дал мне людей, но чем дольше я упрашивал его, тем враждебнее он становился. Мои люди поднимались на два корабля, бредя по холодной воде и перебираясь через борта.
— Откуда я знаю, что ты не собираешься вернуться в Коккхэм? — подозрительно спросил Эгберт.
— Стеапа! — крикнул я. — Скажи Эгберту, что мы делаем.
— Убиваем датчан, — прорычал Стеапа от лагерного костра.
Пламя отражалось в его кольчуге и в суровых, диких глазах.
— Дай мне двадцать человек, — умолял я Эгберта.
Тот пристально посмотрел на меня и покачал головой.
— Не могу.
— Почему?
— Мы должны охранять госпожу Этельфлэд, — сказал он. — Таков приказ господина Этельреда. Мы здесь для того, чтобы ее защищать.
— Тогда оставь двадцать человек на ее корабле и отдай мне остальных!
— Не могу, — упрямо сказал Эгберт.
Я вздохнул.
— Татвин дал бы мне людей, — сказал я.
Татвин был командиром гвардии отца Этельреда.
— Я был знаком с Татвином, — продолжал я.
— Знаю, что ты был с ним знаком. Я тебя тоже помню.
Эгберт говорил отрывисто, давая понять, что я ему не нравлюсь. Когда я был юношей, я несколько месяцев прослужил под началом Татвина. Тогда я был дерзким, амбициозным и высокомерным. Очевидно, Эгберт считал, что я все такой же, и, возможно, не ошибался.
Эгберт отвернулся, и я подумал, что разговор окончен, но он просто наблюдал за бледным, призрачным силуэтом, появившимся за лагерными кострами. Это была Этельфлэд. Она, очевидно, заметила наше возвращение и, завернувшись в белый плащ, сошла вброд на берег, чтобы выяснить, что мы делаем. Волосы ее не были уложены и золотыми спутанными локонами падали на плечи. С ней был отец Пирлиг.
— Ты не отправился вместе с Этельредом? — удивленно спросил я валлийского священника.
— Его светлость решил, что ему больше не нужны советы, — сказал Пирлиг, — поэтому попросил меня остаться здесь и молиться за него.
— Он не просил, — поправила Этельфлэд, — а приказал тебе остаться и молиться.
— Так и было, — согласился Пирлиг, — и, как ты видишь, я оделся для молитв. — Он был в кольчуге и с мечами у пояса. — А ты? — с вызовом спросил он меня. — Я думал, ты движешься к северной части города.
