— Ты проклятый дурак, господин, — любящим голосом сказал Финан.
— Я иду! — прокричал я в сторону крепости, но сомневался, что мои слова туда долетели.
Волны разбивались в белую пену и откатывались от берега. Скалы над берегом выбелил иней. То была серо-белая крепость. То был мой дом.
— Когда-нибудь, — сказал я своей команде, — мы все будем здесь жить.
Потом мы повернули корабль, снова подняли парус и пошли на юг.
Я наблюдал за укреплениями, пока они не исчезли.
В тот же самый день мы скользнули в устье реки, которую я так хорошо знал. Я снял с носа голову волка, потому что то была дружественная земля, и увидел маяк на холме, разрушенный монастырь и берег, где меня спас красный корабль. А потом, на высшей точке прилива, вывел «Сеолфервулфа» на гальку, туда, где уже были вытащены на берег больше тридцати кораблей. Всех их охраняла маленькая крепость рядом с разрушенным монастырем на холме.
Я выпрыгнул на берег, потопал по гальке и стал наблюдать за всадниками, которые ехали к нам от крепости. Они явились, чтобы узнать, по какому делу мы прибыли, и один из них опустил копье, направив его на меня.
— Кто ты? — вопросил он.
— Утред Беббанбургский.
Наконечник копья склонился, а всадник улыбнулся.
— Нам приказали ждать тебя раньше, господин.
— Был туман.
— Добро пожаловать, господин. Все, что тебе нужно — твое. Все, что угодно!
И там были тепло, еда, эль, гостеприимство, а на следующее утро — лошади для Финана, Скади и меня. И мы поехали на юг. Ехать было недалеко, и команда отправилась со мной. Запряженная быком повозка везла сундук с сокровищами, нашими доспехами и оружием.
«Сеолфервулф» остался в безопасности на реке, под охраной тамошнего гарнизона, а мы двинулись к крепости, где, как я знал, нас радушно примут. Повелитель этой великой крепости выехал верхом, чтобы приветствовать нас.
Он что-то бессвязно ревел, кричал и смеялся; мы спрыгнули с лошадей и, встретившись на тропе, обнялись.
Рагнар. Ярл Рагнар, мой друг и брат. Рагнар из Дунхолма, датчанин и викинг, повелитель севера — и он обнял меня, а потом ударил кулаком в плечо.
— Ты выглядишь старше, — сказал он. — Старше и куда пошарпанней.
— Значит, я стал больше походить на тебя, — ответил я.
Он засмеялся, услышав это, шагнул назад — и я увидел, как вырос его живот за те годы, что мы не виделись. Он не был толстым, но казался счастливым, как никогда.
— Всем вам — добро пожаловать! — проревел он моей команде. — Почему не прибыли раньше?
— Нас задержал туман, — объяснил я.
— Я думал, может, ты погиб, — сказал Рагнар. — Но потом мне пришло в голову, что боги еще не жаждут оказаться в твоей жалкой компании.
Он помедлил, внезапно вспомнив, и лицо его затвердело. Рагнар нахмурился и не смог больше смотреть мне в глаза.
— Я плакал, когда услышал о Гизеле.
— Спасибо.
Он резко кивнул, потом обхватил меня за плечи и пошел рядом. Его правая рука, заброшенная мне на шею, была искалечена в битве при Этандуне, где Альфред уничтожил великую армию Гутреда. В тот день я сражался за Альфреда, а Рагнар, мой ближайший друг, сражался за Гутрума.
Рагнар так походил на своего отца — с широким благородным лицом, блестящими глазами, как никто другой скорый на улыбку. Он был светловолос, и нас часто принимали за братьев. Его отец обращался со мной как с сыном, и если у меня и был брат, то им был Рагнар.
— Ты слышал, что случилось в Мерсии? — спросил он.
— Нет.
— Войска Альфреда атаковали Харальда.
— На Торнее?
— А, где бы он там ни был. Я слышал только, что Харальд не встает, его люди голодают, они в ловушке, их мало, поэтому мерсийцы и восточные саксы решили с ними покончить.
— Итак, Харальд — покойник?
— Конечно, нет! — весело ответил Рагнар. — Харальд — датчанин. Он отобьется от ублюдков, заставит их бежать. — Он засмеялся. — Я слышал, Альфред несчастливый человек.
— Он никогда не бывал счастливым, — ответил я. — Его преследует Бог.
Рагнар повернулся и украдкой взглянул на Скади, которая все еще сидела в седле.
— Это женщина Харальда?
— Да.
— Она похожа на ту, что приносит беды. Так что, мы продадим ее обратно Скирниру?
— Нет.
Он ухмыльнулся.
— Значит, теперь она уже не женщина Харальда?
— Нет.
— Бедняжка, — сказал он и засмеялся.
— Что тебе известно о Скирнире?
— Я знаю, что он предлагает золото за то, чтобы ему вернули Скади.
— А Альфред предлагает золото за то, чтобы ему вернули меня?
— Точно! — жизнерадостно сказал Рагнар. — Я подумывал о том, чтобы связать тебя, как козла, и сделаться еще богаче.
Он помедлил, потому что мы увидели Дунхолм на вершине огромной скалы, стоящей в излучине реки. Над крепостью развевались привычные орлиные крылья Рагнара.
— Добро пожаловать домой, — тепло проговорил он.
Я явился на север и, впервые за много лет, почувствовал себя свободным.
В крепости ждала Брида. Она была восточной англичанкой и женщиной Рагнара. Брида молча меня обняла — а я почувствовал лишь ее скорбь по Гизеле.
— Судьба, — сказал я.
Она шагнула назад и пробежала пальцем по моему лицу, глядя на меня так, словно удивлялась, что сотворили годы, и сказала:
— Ее брат тоже умирает.
— Но он все еще король?
— Здесь правит Рагнар, — ответила Брида. — И он позволяет Гутреду называться королем.
Гутред, брат Гизелы, правил Нортумбрией из своей столицы, Эофервика. Он был добродушен, но слаб, и сохранял трон только потому, что Рагнар и другие великие северные ярлы дозволяли ему это.
— Он сошел с ума, — сурово проговорила Брида. — Он безумен и счастлив.
— Это лучше, чем быть безумным и печальным.
— За ним присматривают священники, но он не ест. Он швыряется едой в стены и заявляет, что он Соломон.
— Значит, он все еще христианин?
— Он поклоняется всем богам, — ядовито ответила Брида. — На всякий случай.
— Рагнар объявит себя королем? — спросил я.
— Он этого не говорит, — мягко сказала Брида.
— А тебе бы этого хотелось?
— Я хочу, чтобы Рагнар нашел свою судьбу, — проговорила она, и в ее словах было что-то зловещее.
