Мы домчались до крутого южного склона и съехали по скользкой траве. Нимуэ ошалела от боли, а я был вне себя от страха. Оказавшись у подножия Тора, мы, спотыкаясь, протащились мимо святого колодца, миновали сад христиан и через ольховую рощу сбежали вниз к тому месту, где рядом с рыбачьей хижиной стояла болотная лодка Хьюэла. Я толкнул Нимуэ в легкую, сделанную из связанных пучков тростника лодочку, оттолкнулся от деревянной пристани ясеневой палкой и направил лодку к расширяющемуся руслу реки. Люди Гундлеуса бежали вдоль деревянного помоста, пытаясь настичь нас, но я повернул лодку в сторону притока. Лигессак выпустил стрелу, однако мы были уже далеко, и стрела бесшумно погрузилась в темную воду. Позади нас виднелась вершина Тора — языки пламени плясали над крышами хижин, жадно пожирая соломенные кровли, черный дым курился над домом и башней Мерлина, поднимаясь в голубое небо.
Нимуэ свернулась калачиком на носу лодки, прикрывая одной рукой пустую глазницу.
— Я претерпела две Раны Мудрости, Дерфель, — прохрипела она. — Рану Тела и Рану Гордости. Осталось столкнуться с Безумием, и я стану такой же мудрой, как Мерлин.
Дикая улыбка исказила ее лицо, и мне показалось, что она уже заклята безумием.
— Мордред мертв, — сказал я, — мертвы Норвенна и Хьюэл.
Нимуэ, казалось, не слышала. По-моему, ее охватил восторг оттого, что удалось пройти две ступени на пути к мудрости.
Я повернул лодку в озеро Лиссы, огромное черное озеро на южной окраине болот. Там был Замок Эрмида, как называлось небольшое деревянное селение, усадьба вождя племени Эрмида. Его люди, надеялся я, помогут нам. Затем мы будем пробираться на юг, пока нас не скроет ночь или не встретятся друзья.
Наша тростниковая лодка скользила вдоль затененного деревьями причала Эрмида, когда я увидел других беглецов с Тора. Тут были и Моргана с Себилой, и Ралла с плачущим ребенком на руках. Была тут и Линет, ирландская девушка, которая рванулась к берегу, чтобы помочь Нимуэ. Никто не знал, что произошло с беднягой Пеллинором и Друиданом. Невдалеке столпились три плачущие служанки Норвенны, дюжина испуганных найденышей Мерлина и горстка изувеченных солдат Друидана.
— Нам нельзя оставаться здесь, — сказал я Моргане, — они ищут Нимуэ.
— Они ищут не Нимуэ, дурачок, — резко ответила Моргана. — Им нужен Мордред!
— Мордред мертв! — воскликнул я.
Моргана выхватила из рук Раллы ребенка и сдернула с него лоскут грубой коричневой материи. Я увидел ногу с изуродованной ступней.
Онемевший, я уставился на Раллу и ее мужа Гвилиддина, не понимая, как они могли позволить своему собственному сыну умереть вместо другого.
— Он король, — просто объяснил Гвилиддин, указывая на Мордреда, — а наш мальчик был просто сыном плотника.
— Но Гундлеус скоро увидит, что у младенца, которого он убил, обе ноги здоровые, — сурово проговорила Моргана. — Тогда они все кинутся нас искать. Идем на юг.
Мы вышли до полудня, углубившись в зеленые заросли. Один из охотников Эрмида вел нас узенькими тропками и тайными дорогами. Впереди шагал Гвилиддин с несколькими идиотами Друидана, от которых было бы мало пользы в случае нападения. Я, никогда не дравшийся, шел в арьергарде с заткнутым за веревочный пояс мечом Хьюэла и тяжелым силурским военным копьем в правой руке. От Замка Эрмида до Кар Кадарна было не менее четырех часов ходу, а мы шли кружным путем, плутая тайными тропами.
Моргана, которой было видимо и ведомо мировое зло, проницательно заметила, что силурский король задумал эту войну еще со времени Высокого совета и просто ждал смерти Утера, дабы кинуться в атаку в союзе с Горфиддидом. Нас всех одурачили. Но прежде, чем Гундлеус будет уверен в победе, ему надо найти нас и убить Мордреда.
Огромный лес поглотил нас. Изредка в густой листве слышалось гортанное бормотание голубя, возникал дробный стук дятла. Один раз в кустах раздался громкий треск, и мы замерли, боясь появления всадника-силура, но это был всего лишь клыкастый кабан. Нимуэ молча, не жалуясь, хромала впереди меня. Рядом со мной шла худая темноволосая девушка Линет.
— Что теперь будет с нами, Дерфель? — спросила она.
— Не знаю.
— Мерлин придет?
— Надеюсь, — сказал я. — Или явится Артур.
Мы уже вышли из лесу, когда вдруг на опушку выскочил олень.
— Ложитесь! — прошипел охотник, и все рухнули в траву. Из-за деревьев выехал вспугнувший оленя всадник. Он был так близко, что я смог разглядеть маску лисы на его круглом щите. У него были длинное копье и рог, в который он затрубил. Вдалеке послышался ответный звук рога. И наступила тишина.
Текли долгие минуты. У речки над пастбищем жужжали пчелы. Мы затаились, не отрывая глаз от стены деревьев перед опушкой и опасаясь увидеть новых всадников. Но никто не появился, и проводник прошептал, что надо ползти к речке, перейти ее вброд и добраться до зарослей на том берегу. Мы ползли долго и трудно. Особенно мучительно было Моргане с ее изуродованной левой ногой.
К середине дня мы пересекли другую, более широкую и глубокую реку, где мне было почти по грудь. Я старательно оберегал от воды свой меч. Это был прекрасный клинок, выкованный прославленными кузнецами Гвента. Рукоять была вырезана из яблони, с круглой, как шар, головкой эфеса.
Другой берег реки продолжался просторным пастбищем. Едва мы пересекли его и вошли в лес, как я услышал позади глухой стук копыт. Послав сигнал вперед, я сжал в руках меч, а тяжелое копье отдал подошедшему Гвилиддину. Он прислушался к звуку шагов и удовлетворенно кивнул сам себе.
— Их только двое, — спокойно сказал Гвилиддин. — Они спешились. Я займусь первым, а ты удерживай второго, пока я не расправлюсь со своим. Ложись! — вдруг приказал он свистящим шепотом. — Прячься!
Я припал к земле, охваченный внезапно нахлынувшим страхом. Ладони мои взмокли, правая нога дергалась, во рту пересохло, к горлу подступила тошнота. Хьюэл преподал мне уроки боя, но я никогда еще не встречался с человеком, готовым убить меня.
— Спокойствие, мальчик, спокойствие, — тихо сказал Гвилиддин. Он бился рядом с Утером, он стоял лицом к лицу с саксами, а теперь на родной земле с длинным копьем в жилистой руке, широко расставив ноги, он с полуусмешкой ждал приближения врага. — Это месть за моего ребенка, — мрачно добавил Гвилиддин. — Боги на нашей стороне.
Я съежился за кустами ежевики. Мое укромное место было безопаснее, чем почти открытое пространство под деревом, где стоял Гвилиддин. И все же я почувствовал себя выставленным напоказ, когда оба наших преследователя вынырнули из чащи всего в дюжине шагов от нас.
Это были два молодых копьеносца с кожаными нагрудными пластинами и в длинных плащах из грубой красновато-коричневой материи. Их заплетенные в косички длинные бороды падали на грудь, темные волосы были стянуты на затылке кожаными ремешками. Лицо ближайшего ко мне мужчины было испещрено боевыми шрамами, рот полуоткрыт, виднелись ощеренные желтые зубы. Меня обуяло непреодолимое желание умчаться подальше, но на левой ладони засвербил, запульсировал играм, оставленный Нимуэ, и это теплое биение неожиданно прибавило мне смелости.
