— Редкая вещь! — весело произнес Артур.
Он был обнажен до пояса, кожа его покрылась темными пятнами от прикосновений свинца. Артур собирался разрезать лист на полосы и выложить ими каменный водосточный желоб, по которому когда-то вода из источника текла во внутренние покои виллы.
— Римляне, уходя, забрали с собой весь свинец, — пояснил он, — и поэтому водопроводы разрушены. Нам надо вновь наладить работу в рудниках, заново возвести мосты, прорыть шлюзы и сообразить, как заставить саксов убраться назад, к себе домой. Работы здесь на всю человеческую жизнь, как ты думаешь?
— Да, лорд, — смущенно буркнул я и осторожно поинтересовался, зачем военачальнику заниматься починкой водопроводов. Днем должен был собраться совет, и я думал, что у Артура хватает забот с государственными делами, а он, казалось, больше всего на свете озабочен возней со свинцовым листом.
— Ты когда-нибудь резал свинец ножом? — спросил он. — Я хочу научиться этому. Знал ли ты, например, что ствол дерева, если его используешь как колонну, всегда нужно ставить толстым концом вверх?
— Нет, лорд.
— Видишь ли, в таком случае сырость не поднимается по колонне вверх и она не гниет. Вот такое знание мне по душе. Хорошее знание. От него мир начинает работать. — Он подмигнул мне и неожиданно спросил: — А как тебе нравится Овейн?
— Он хорош для меня, лорд, — сказал я, смущенный таким прямым вопросом.
— Он должен быть хорош с тобой, — нажал на последнее слово Артур. — Каждый военачальник зависит от того, какие у него люди.
— Но я предпочел бы служить тебе, лорд, — выпалил я с юношеской неосмотрительностью.
Он улыбнулся.
— Будешь, Дерфель, будешь. Со временем.
Он опять склонился над листом. Вдруг из убогого строения неподалеку донесся дикий вой. Это выл запертый Пеллинор. Артур выпрямился.
— Овейн говорит, что надо отослать беднягу Пелла на Остров Смерти. — Артур имел в виду остров, на который отсылали буйных сумасшедших. — Что ты думаешь об этом?
Запинаясь, я сказал, что Мерлин любил Пеллинора и хотел, чтобы тот оставался среди живых, а желания Мерлина, считал я, надо уважать. Артур слушал серьезно и даже, казалось, был благодарен мне за совет.
— Что ж, тогда Пеллинор может остаться здесь, — сказал он. — А теперь берись за другой конец. Поднимай!
На следующий день Линдинис опустел. Моргана и Нимуэ вернулись в Инис Видрин, намереваясь заняться восстановлением Тора. Однако Нимуэ желала теперь только одного — мести Гундлеусу, возмездия, в котором ей было отказано. Артур со своими всадниками отправился на север, чтобы усилить войско Тевдрика на границе Гвента, а я оставался с Овейном, который расположился в большом зале Кар Кадарна.
Я отныне считался воином, но этим плодоносным летом гораздо важнее было собрать урожай, поэтому на некоторое время пришлось отложить меч и идти на королевские поля помогать крестьянам жать рожь, ячмень и пшеницу. Работать нужно было серпом, его приходилось постоянно точить о брусок — деревянную чурку, которую сначала погружали в растопленное свиное сало, а потом обваливали в тонком песке, только после этого он делал грани острыми. Я был здоровым парнем, но постоянные наклоны и резкие движения руками и плечами поселили в спине постоянную ноющую боль. На Торе мне никогда не приходилось так много работать, но теперь я был уже не под крылышком Мерлина — я стал частью отряда сурового Овейна.
Мы собирали провеянное зерно и везли его на телегах с поля в Кар Кадарн и Линдинис. Солома шла на починку крыш и набивку матрасов. За время работы я отрастил первую редкую бородку, эдакую золотистую клочковатую поросль, которой, однако, был очень горд. Все дни мы проводили в изнурительной работе на полях, а я еще должен был выкраивать два часа вечером на обучение военному делу. Хьюэл выучил меня хорошо, но Овейну этого было мало. Он хотел лучшего.
— Ставлю месячное жалованье на дохлую мышь, что того силура ты рассек мечом, — сказал мне Овейн в один из тех вечеров, когда я исходил потом на крепостном валу Кар Кадарна после схватки на палках с воином по имени Мэпон. — Просто саданул сплеча.
Я подтвердил, что и на самом деле рубанул мечом, как топором. Овейн рассмеялся и вытащил свой меч.
— Используй всегда только острие, мой мальчик. Оно убивает быстрей, — сказал он и сделал выпад в мою сторону.
Я отчаянно отбивался.
— Почему, скажи мне, у римлян короткие мечи? — спросил Овейн.
— Не знаю, лорд.
— Потому что короткий меч вонзается лучше, чем длинный.
Овейн отпрянул назад и внезапно сделал выпад, готовый вонзить меч мне в грудь. Я кое-как успел отбить его клинок палкой. Овейн усмехнулся.
— Ты быстрый. Это хорошо. Тебе все будет удаваться, малыш, если будешь чуть осмотрительнее. — Он вложил меч в ножны. — Итак, что ты думаешь об Артуре, парень? — неожиданно спросил Овейн.
— Мне он нравится.
Я был так же смущен, как и тогда, отвечая на подобный вопрос Артура.
Огромная косматая голова Овейна повернулась ко мне.
— Ага, он неплох, — пробормотал он. — Артур мне всегда нравился. Все любят Артура, но только боги ведают, знает ли кто-нибудь его до донышка. Разве что Мерлин. Ты думаешь, Мерлин жив?
— Я знаю, что он жив! — порывисто воскликнул я, ничего на самом деле не зная.
— Хорошо, — кивнул Овейн.
Я прибыл с Тора, и Овейн полагал, что у меня есть волшебное знание, недоступное другим людям. Вдобавок среди его воинов распространилась весть о том, что я избежал ямы смерти друида, и это убеждало их, будто я нахожусь под покровительством богов.
— Мне нравится Мерлин, — продолжал Овейн, — хотя он и отдал этот меч Артуру.
— Каледфолх? — спросил я, назвав Экскалибур правильным именем.
— Ты не знал? — изумленно поднял брови Овейн.
Он явно расслышал в моем голосе удивление, ибо и на самом деле Мерлин никогда не говорил мне, что сделал Артуру такой щедрый подарок. Он иногда толковал об Артуре, но знал его лишь то короткое время, которое тот провел при дворе Утера. Мерлин всегда говорил чуть снисходительно, как будто Артур был прилежным, но слишком медлительным и непонятливым учеником, чьи будущие великие подвиги превышали все ожидания. Но известие о том, что Мерлин дал Артуру знаменитый меч, вдруг высветило совсем иное его отношение к своему питомцу.
— Каледвулх, — поправил меня Овейн, — был выкован в Потустороннем мире Гофанноном. — Гофаннон был богом кузнечного дела. — Мерлин нашел его в Ирландии, — продолжал Овейн, — где меч назывался Кадалхольг. Он выиграл его у друида в состязании толкования снов. Ирландские друиды утверждают, будто тот, кто обладает Кадалхольгом, оказавшись в беде, может ткнуть меч в землю, тогда Гофаннон покинет Потусторонний мир и придет ему на помощь. — Он с почтительным изумлением покачал головой. — Скажи мне, почему Мерлин сделал такой подарок именно Артуру?
