Он указал на пещеру, где столом и стулом служили два полуотесанных каменных блока. Старый кусок материи, вероятно прибитый морской волной обрывок паруса, прикрывал часть пещеры, где я заметил постель, сделанную из охапки высушенных водорослей. Он усадил меня на небольшой каменный блок в углу пещеры.
— Могу предложить тебе попить дождевой воды, — сказал он, — и съесть немного черствого хлеба.
Я выложил на стол овсяную лепешку. Маллдин поглядел на нее голодными глазами, но сдержался. Вместо этого он вытащил маленький нож с почти сточенным лезвием, превратившимся в узкую металлическую полоску, и разделил им овсяную лепешку пополам.
— Рискуя показаться неблагодарным, — сказал он, — замечу, что и прежде лепешки не были моим любимым кушаньем. Я предпочитаю мясо, свежее мясо, но я все равно благодарен тебе, Дерфель. — Он стоял на коленях напротив меня, и как только лепешка была съедена, а крошки все до единой аккуратно собраны с голого камня, он встал и привалился к стене пещеры. — Моя мать тоже делала овсяные лепешки, — проговорил он, — но у нее они выходили намного жестче. Думаю, овес был недостаточно хорошо очищен. Эта лепешка показалась мне очень вкусной, и я, пожалуй, пересмотрю свои взгляды на подобную пищу. Спасибо еще раз.
Он поклонился.
— Ты не кажешься безумным, — сказал я.
Он улыбнулся. Маллдин был средних лет, с приятным запоминающимся лицом, умными глазами и старательно подрезанной белой бородой. Его пещера была чисто подметена стоявшей в углу метелкой из стянутых жилистым стеблем сухих веток.
— Сюда посылают не только сумасшедших, Дерфель, — грустно усмехнулся он. — Заключение на Острове служит иногда наказанием для совершенно здоровых. Увы, я обидел Утера. — Он помолчал, печально вздыхая. — Я был советником, — продолжал он, — очень влиятельным человеком, но когда осмелился сказать Утеру, что его сын Мордред глуп, тут же оказался здесь. Ноя все же был прав. Мордред был глуп, даже в десять лет это скрыть невозможно.
— Ты так долго находишься тут? — изумился я.
— Увы, да.
— Как тебе удается выжить?
Он пожал плечами.
— Вурдалаки, охраняющие ворота, считают, что я могу творить волшебство. Я угрожаю вернуть им разум, если они посмеют обидеть меня. Поверь мне, они гораздо счастливее в своем безумии. Любой человек, оказавшийся на Острове в здравом уме, будет молиться, чтобы боги отняли у него разум. А могу ли я спросить, друг Дерфель, что привело сюда тебя?
— Я ищу женщину.
— О! Тут их полно, и большинство не очень-то скромны. Некоторые считают, что рай как раз и есть прибежище подобных женщин. Но я сомневаюсь. Они неприятны, грязны, их разговор скучен, а получаемое от них удовольствие столь же мгновенно, как и постыдно. Если ты ищешь подобную женщину, Дерфель, то найдешь их здесь в изобилии.
— Я ищу женщину по имени Нимуэ, — сказал я.
— Нимуэ, — медленно проговорил он, явно пытаясь припомнить. — Нимуэ! Да, теперь вспоминаю! Одноглазая девушка с черными волосами. Она ушла к морскому народу.
— Утонула? — испуганно спросил я.
— Нет-нет! — Он покачал головой. — Ты должен знать, что на Острове есть свои сообщества. Ты уже познакомился с вурдалаками, живущими у ворот. Тут в каменоломнях ютятся отшельники, маленькая группка людей, предпочитающих одиночество. Мы заняли пещеры на этой стороне Острова. В дальней его части живут звери. Можешь себе вообразить, каковы они. А на южной оконечности поселился морской народ. Они рыбачат шпагатами, сплетенными из человеческих волос, а крючками им служат колючки. Здесь, на Острове, никто не может похвастать радушием, но морской народ, пожалуй, самый мирный. Друг с другом они, конечно, сцепляются, что тоже не очень-то отличает нас от Земли Живых, не так ли? Кроме религии, хотя один или два здешних обитателя считают себя богами. И кто же станет им в том препятствовать?
— Ты никогда не пытался уйти отсюда?
— Пытался, — печально сказал он. — Давно. Один раз рискнул переплыть бухту, но меня заметили, и, не желая получить удар по голове тупым концом копья, я повернул назад. Большинство из тех, кто пытался бежать таким способом, утонули. Кое-кто решался пробраться по насыпной дороге, и если им удавалось проскользнуть мимо вурдалаков, то они миновали ворота. Но за стенами их поджидали береговые стражники. Ты видел черепа, усеивающие стены Острова? Это все женщины и мужчины, которые пытались убежать. Несчастные.
Маллдин замолчал, и мне даже показалось, что он вот-вот заплачет. Он оттолкнулся от стены и выпрямился.
— О, я совсем заговорил тебя! Прости! Мне следовало предложить тебе воды. Видишь? Мой резервуар!
Он с гордостью указал на деревянную бочку, стоявшую у входа в пещеру. В нее во время дождя с нависшего склона каменоломни должен был литься поток дождевой воды. Хозяин пещеры взял деревянный черпак и наполнил им две выдолбленные из дерева чаши.
— Бочку и черпак я выудил из воды после крушения рыбацкой лодки... Дай-ка подумать, когда это случилось?.. Два года назад. Несчастные люди! Три мужчины и два мальчика. Один мужчина попытался уплыть и утонул, двое других были побиты камнями, а мальчиков уволокли. Можешь вообразить, что их ждало! Женщин тут, как видел, хватает, а вот нежный чистенький рыбачок — редкое угощение на этом Острове. — Он поставил передо мной чашу с водой и покачал головой. — Это ужасное место, друг мой, и ты глупо поступил, придя сюда. Или тебя послали?
— Я пришел сам.
— Тогда тебе здесь и место, потому что только безумный может прийти сюда по собственной воле. — Он залпом выпил воду из своей чаши. — Поведай мне, — попросил он, — новости из Британии.
Я начал рассказывать. Маллдин уже слыхал о смерти Утера и появлении Артура, но больше ничего не знал. Он нахмурился, когда услышал, что король Мордред — калека, но обрадовался тому, что Бедвин еще жив.
— Мне нравится Бедвин, — сказал он. — Вернее, нравился. Нам приходится тут обо всем говорить как о далеком прошлом, привыкать к тому, что мы мертвецы. Он, должно быть, стар?
— Не так стар, как Мерлин.
— Мерлин жив? — с удивлением спросил он.
— Жив.
— О боги! Значит, Мерлин жив! — Он казался обрадованным. — Я однажды дал ему орлиный камень, и он был так благодарен! У меня тут где-то есть еще один. Где же? — Он порылся в кучке камней и кусочков дерева, наваленных у входа в пещеру. — Может, тут? — Он кивнул в сторону занавески. — Ну-ка погляди.
Я повернулся, намереваясь поискать драгоценный камень в полутьме пещеры, и в тот же момент Маллдин вспрыгнул мне на спину и попытался вонзить мне в горло свой зазубренный ножик.
— Я съем тебя! — взревел он.
Мне удалось извернуться, перехватить его руку с ножом и отвести лезвие от горла. Он свалил меня на землю и норовил откусить ухо. Изо рта у него текла слюна, он сопел, возбуждаясь от близости свежей человеческой плоти, аппетит его разгорался. Я ударил этого человека, в единый миг превратившегося в кровожадного зверя. Я вывернулся, снова ударил, но он проявил недюжинную силу. На шум из соседних пещер сбежались еще несколько человек. У меня были считанные секунды, чтобы вырваться до того, как остальные людоеды придут на помощь своему сотрапезнику. В отчаянии я рванулся, ударил Маллдина головой о пол и отшвырнул его. Отбросив ногой поверженного врага, я попятился к занавеске и повернулся лицом к нападавшим. Теперь у меня появилась возможность выхватить Хьюэлбейн. Сверкнул стальной клинок. Отшельники отпрянули.
