Маллдин с окровавленным лицом лежал в углу пещеры.
— Хоть кусочек свежей печенки! — стенал он. — Хоть ломтик! Пожалуйста!
Я выскочил из пещеры. Отшельники боязливо хватали меня за полу плаща, но ни один не решился остановить. Я быстро удалялся по каменистому дну каменоломни.
— Тебе придется вернуться! — злобно выкрикнул мне вслед кто-то из них. — Но тогда мы проголодаемся еще сильнее!
— Слопайте Маллдина! — сердито откликнулся я.
Взобравшись наверх по крутому откосу, я оказался на поросшей мелким дроком ровной площадке. Теперь мне было отчетливо видно, что гористая часть Острова резко кончается у его южной оконечности и продолжается обширной равниной, причудливо пересеченной хитросплетением древних каменных стен. Из этого можно было заключить, что в прошлом на Острове жили обычные крестьяне, прилежно обрабатывавшие каменистое плато, которое полого спускалось к морю. На плато все еще виднелись остатки поселений, дома, в которых, как я предполагал, и селился морской народ Острова. Действительно, из круглых хижин, скопившихся у подножия холма, выползали эти пропащие души и с любопытством наблюдали за мной. На всякий случай я решил не спускаться вниз до наступления темноты. В ранние утренние часы самый крепкий сон, потому солдаты любят атаковать врага при первых лучах света, потому и я собирался отправиться на поиски Нимуэ, когда безумные обитатели Острова еще будут объяты сном.
Это была тяжелая ночь. Надо мной катились звезды, эти яркие окна небесных домов, откуда смотрят на сонную землю витающие там духи. Я молился Белу, прося его дать мне силу. Иногда задремывал, но любой шорох в траве, постукивание катящегося вниз камешка заставляли укрыться в узкой расселине скалы, чтобы исключить неожиданное нападение со спины или сбоку. Защитить себя я бы смог, но только Белу известно, как мне удастся выбраться с Острова. Да и вообще, смогу ли я отыскать Нимуэ?
Я выполз из каменной ниши перед самым рассветом. Над морем повис туман, тяжело скопившийся у входа в Пещеру Круахана. Слабый серый свет пробивавшихся сквозь завесу тумана утренних лучей съедал неровности и превращал Остров в плоскую и холодную равнину. Медленно и осторожно спускаясь вниз, я никого не встретил. Солнце еще не поднялось, когда я вошел в крохотную деревеньку, состоявшую из нескольких грубо выстроенных хижин. Вчера я был слишком мягок с обитателями Острова, сегодня стану обращаться с ними как с отребьем и падалью, чем они, в сущности, и были.
Меня окружали небрежно покрашенные известью и крытые пучками высохшей травы приземистые хижины. Я толкнул ногой ветхую дверь одной из них, вошел внутрь и схватил первого же попавшегося под руку сонного ее обитателя. Вытаскивая это существо наружу, я попутно лягнул метнувшуюся ко мне тень и взмахом Хьюэлбейна прорубил дыру в крыше хижины. Существа, которые когда-то были людьми, уползали и ускользали от меня. Я еще раз пнул пойманного обитателя хижины, ударил его по голове плоской стороной Хьюэлбейна, швырнул на землю, поставил ему на грудь ногу и уперся острием клинка в горло.
— Я ищу женщину по имени Нимуэ, — прорычал я.
Он стал что-то невнятно бормотать. Кажется, он просто забыл человеческий язык. Я оставил его и кинулся вслед за женщиной, неуклюже ковылявшей в сторону кустов. Она пронзительно закричала, когда я схватил ее, а почувствовав на теле холод стали, издала безумный протяжный вопль.
— Ты знаешь женщину по имени Нимуэ?
Она была слишком испугана, чтобы вымолвить хоть слово, зато с уродливой беззубой улыбкой покорно приподняла свои грязные юбки. Я коротко ударил ее по лицу.
— Нимуэ! — крикнул я. — Одноглазая девушка по имени Нимуэ! Ты знаешь ее?
Женщина все еще не могла говорить, а лишь тыкала дрожащей рукой в сторону морского побережья Острова. Я убрал меч и ногой опустил подол юбки, прикрывая обнаженные бедра женщины. Она начала карабкаться вверх, к зарослям боярышника. Пока я шел по тропинке в сторону грохотавшего о скалы моря, меня провожали настороженные безумные глаза, сверкавшие из дверей хижин.
Я миновал еще два крошечных поселения, но никто не осмелился меня остановить. Теперь я стал одним из кошмаров, преследовавших беспомощных жителей Острова, карающим монстром с убивающей сталью. Пересекая луг, поросший бледной травой с проблесками голубых цветов молочая и редких темно-красных пик орхидей, я твердил себе, что Нимуэ, поклонница Манавидана, постарается отыскать себе убежище у самого моря.
Южный берег Острова оказался безжизненной грядой камней, усеивавших подножие гранитного утеса. Огромные волны с грохотом расшибались о его стену, скрывая эту глыбу под облаком пенистых брызг, с шипением всасывались в расселины и, укрощенные, нехотя откатывались назад. Казалось, что в глубине моря кипит на неугасимом огне гигантский котел. Это летнее утро было солнечным, но море оставалось серым, как потускневший металл, а холодный порывистый ветер разносил повсюду громкие крики чаек.
Я перепрыгивал с камня на камень, спускаясь к этому ярившемуся, как загнанный зверь, морю. Полы моего изодранного в клочья плаща бились на ветру. Обойдя толстую колонну, высеченную из каменного монолита, я заметил пещеру, вход в которую виднелся сквозь нанесенные приливом водоросли. К пещере вела узкая тропка, вившаяся по самому краю уступа и заваленная выбеленными солнцем костями птиц и животных. Приглядевшись внимательнее, я понял, что это не беспорядочные кучи костей, а выложенные человеческой рукой аккуратные горки, увенчанные черепами. Я замер, охваченный порывом страха. Это убежище, нависшее над бушующим морем, казалось, было самым подходящим местом для отверженных душ.
— Нимуэ! — позвал я, набравшись наконец мужества подойти к самому краю выступа. — Нимуэ!
Я добрался до нижней платформы и двинулся по тропинке, осторожно обходя горки костей.
— Нимуэ! — снова позвал я.
Волны подо мной ревели и тянули вверх хищные пенистые лапы. Они накатывались одна на другую, и каждая следующая словно бы старалась встать на спину обессилевшей подруги, чтобы дотянуться до меня и унести в бездонные глубины. Пещера тоже обнажила свою пасть, отвечая на мои призывы мрачным молчанием.
— Нимуэ... — Голос мой дрогнул.
Вход в пещеру охраняли два человеческих черепа, утопленные в неглубоких нишах и улыбавшиеся мне жутким оскалом.
— Нимуэ!
Ответа не было, лишь ветер, причитания птиц и протяжный вой моря.
Я вошел внутрь. В пещере было холодно. Бледный, неверный свет, отраженный от серого моря, скользил по влажным стенам. Усыпанный крупной галькой пол пещеры уходил вверх. Давили своей тяжестью неясные очертания нависшего потолка. Я с опаской сделал еще один шаг. Пещера сужалась, образовавшийся коридор резко сворачивал налево. Поворот тоже охранял пожелтевший человеческий череп. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, я протиснулся вперед мимо стража-черепа и увидел, что пещера замыкается узким каменным горлом.
И здесь, в темном тупике пещеры, лежала она. Моя Нимуэ.
